— Ты хочешь стать хорошим отцом?

— О да. — Доминик засмеялся.

Джинни расхотелось с ним воевать. Ее обрадовало, что у ребенка будет любящий, честный отец, но собственные перспективы отзывались в душе грустью и усталостью.

— Хорошо, — сказала она.

— Ты сможешь простить меня?

— За то, что тебя не было рядом, когда малыш появился на свет? Если это сделало тебя лучшим родителем, тогда — да.

— А за все остальное?

Джинни задумалась, глядя на Доминика. Он был милым, внимательным. Не очень романтичным, правда, но заботливым. Возможно, она тоже вела себя не совсем правильно, когда старалась заставить его полюбить себя, зная, что он этого не хочет.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты хотела чувствовать себя любимой.

«Замечательно, — подумала Джинни. — Сейчас мне больше всего на свете хочется слушать, как он не верит в любовь».

— Это в прошлом.

— Не для меня. Потому что, если ты этого больше не хочешь, я окажусь в незавидном положении. Пока мой самолет летел через океан, я вынужден был признать, что никогда не переставал любить тебя.

— Неужели? — Слезы подступили к глазам Джинни. — А я тебя предупреждала.

— Мне нужно было потерять тебя, чтобы осознать, какое счастье ты мне дарила. — Принц опустил ребенка в импровизированную колыбельку. — И вот я здесь, кладу будущего короля в ящик комода.

Джинни засмеялась и заплакала одновременно. Доминик обнял ее, прижал к груди. Она сотрясалась от рыданий, не в силах остановиться. Пережитое за последние несколько дней маршировало перед глазами: трудные решения, побег, проблемы и сомнения, одиночество, ощущение, что ее предали, и тоска по человеку, который это сделал.

— Тебе надо поспать, — сказал принц, когда рыдания утихли. — Ложись.

Доминик снял с нее обувь, накрыл одеялом, и Джинни провалилась в сон.

Она проснулась от детского плача. Принц лежал рядом, глядя на нее.

— По‑моему, наш сын проголодался.

— Судя по звукам, ты прав.

— Нам все‑таки надо его как‑то назвать.

— Знаешь, после нашего прошлого разговора об именах я не могу перестать думать о нем как о Джимми.

— Король Джеймс. Звучит неплохо.

Джинни достала будущего короля Джеймса из ящика комода и поднесла к груди.

— Когда летим домой?

— Хочешь вернуться со мной?

— Конечно. Мы собрались растить малыша вместе. А твой отец наверняка уже ждет нас со сводом правил и расписанием экзаменов.

— Что‑то подсказывает мне, что он еще долго не захочет никого экзаменовать.

— Возможно, ему самому придется кое‑что мне доказать. За ним серьезный должок, который я не намерена спускать на тормозах.

Они засмеялись под жадное чмоканье маленького принца.

— Есть одна вещь, которую я тебе еще не сказал.

— Какая?

— Я люблю тебя.

Джинни закрыла глаза, впитывая каждый звук этих слов. В Техасе было два часа ночи, когда мир снова стал прекрасным.

Гражданам Ксавьеры объявили о рождении наследника престола, как только Доминик и Джинни вернулись из Техаса. Газеты написали, что он появился на свет в трудное для страны время, поэтому королевская семья решила, что безопаснее будет сохранить счастливое событие в тайне до окончания кризиса. Большинство подданных считало предосторожность оправданной, что не мешало создателям различных ток‑шоу муссировать этот вопрос на телевидении и радио.

Джинни все это не заботило. Для полного счастья ей не хватало только одного обещания от мужа.

— Это наша последняя ложь, — сказала она Доминику, облачая сына в крошечный комбинезончик.

— Технически мы сказали людям правду. Кризис имел место, безопасность ребенка стояла на повестке дня, а я был слишком занят, чтобы присутствовать при родах.

— Если бы меня не учили нюансам придворного общения, я бы сказала, куда тебе пойти вместе с твоей технической правдой. — Джинни покачала малыша, который гукал и пускал счастливые пузыри. — Смотри, как ему понравилось во дворце.

— Мне кажется, для него дворец там, где мама. — Доминик открыл перед женой двери и вышел за ней в холл. — Салли считает, мне нужно держать ребенка, пока ты будешь улыбаться и махать подданным.

— Черт бы побрал Салли. Я надеялась повторить трюк герцогини Кейт, стратегически прикрыв ребенком живот. Мой беременный вес все еще при мне, Дом.

— А мне нравится, что ты стала пухленькой. — Принц увернулся от нацеленного в лодыжку пинка и рассмеялся. — В тебе говорит паранойя красивой женщины.

— Мне было бы все равно, если бы меня не фотографировали.

Перед лифтом на втором этаже их уже ждали король и мама Джинни.

— Сегодня я держу Джимми первой, — заявила Роуз.

— Ты держала его первой вчера, — возразил король, бережно оттирая ее плечом. — Мне кажется, подданным понравится, если на балкон Джеймса вынесу я.

Доминик и Джинни в панике заговорили одновременно.

— Я хотела прикрыть им лишний вес!

— Салли считает, мне надо показать, что отсутствие при родах не делает меня безразличным отцом!

Король Рональдо лукаво усмехнулся.

— Никто не ждет от молодой матери худобы, а ты, сын мой, отлично проявил себя во время конфликта. Передать дело полиции, выставив шейха обычным преступником, было твоей идеей.

Ребенок завертелся, сморщился и начал постанывать, готовясь расплакаться во весь голос.

— Иди к Маме Пижаме. — Король передал малыша Роуз.

— Мама Пижама? — изумился принц.

— Я ее так называла в детстве, — пояснила Джинни, и оба вопросительно уставились на его величество, которому не полагалось это знать.

— Мы с Роуз решили, что тоже заслуживаем второго шанса на любовь, — сказал король.

Джинни, которая подозревала что‑то подобное, засмеялась, позабавленная ошеломленным видом мужа. Через мгновение губы Доминика тронула теплая улыбка.

— Добро пожаловать в семью. Думаю, нам всем найдется место на этом балконе.

За секунду до того, как они вышли к народу Ксавьеры, к ним присоединился взъерошенный и запыхавшийся Алекс.

— Что с ним такое? — шепотом спросила Джинни у мужа. — Он же презирает официальные церемонии.

— Старается выслужиться перед отцом и отсрочить свадьбу с принцессой Евой. Вряд ли у него получится. Мне кажется, папе слишком понравилось нянчить внуков.