– Что ж, – сказал он, – полагаю, в какой-то степени вы правы, но я предлагаю вернуться к нашей основной теме. Скажите, вы когда-нибудь встречали Михаэля прежде?

– Михаэль – это тот, кого убили?

– Да.

– Нет, я вчера увидел его впервые.

– А ваша племянница никогда о нем не упоминала?

– Может быть, и упоминала, – благодушно ответил Казимирчик, – но не при мне.

– Тем не менее вчера вы были там же, где и он. Может быть, что-то в его поведении показалось вам странным… или привлекло ваше внимание?

– Откуда мне знать, что в нем странно, а что нет? Я же понятия не имею, как он обычно себя ведет, – вполне резонно ответил его собеседник, пожимая плечами. – К примеру, я помню, как он остановился напротив синьоры Кассини и довольно бесцеремонно ее разглядывал.

– Вам это не понравилось?

– Это не понравилось ей, – твердо ответил Казимирчик. – Женщины и без слов чувствуют, когда их хотят задеть. Думаю, ваш кузен был невысокого мнения о синьоре Кассини, но в любом случае с его стороны было невежливо так на нее смотреть.

Карл вспомнил кое-какие высказывания по адресу знаменитой певицы, которые его кузен позволял себе, и насторожился. Конечно, все это глупости, сказал он себе; просто баронессе Корф откуда-то стало известно, как Михаэль относился к Лине, и она научила своего дядю, как, пользуясь этим, создать у собеседника выгодное мнение о своей проницательности. Через пару фраз свидетель как бы между прочим попытается закинуть наживку – какую-нибудь фальшивку, которая уведет расследование в сторону. Главное – ни в коем случае на нее не попасться, мелькнуло в голове у германского агента. Стоит добавить, что сейчас он не то чтобы впал в экстаз по поводу собственной предусмотрительности, но сидел и тихо ею упивался, предоставляя Казимиру говорить, что тому вздумается.

– С женщинами, – продолжал его собеседник, – надо уметь себя вести. Тут нужны такт, вежливость, хорошие манеры, – он отпил пива, – и тысяча других качеств. Причем во всем важна мера: если слишком часто говорить комплименты, тебя сочтут болтуном, если говорить их редко, прослывешь сухарем… ик!.. Прошу прощения… А ваш кузен не умел соблюдать меру. И женщинам он не слишком нравился, – по крайней мере, некоторым из них.

Вот тебе и проницательность, подумал с иронией Карл фон Лиденхоф. Черт побери, да Михаэль мог заполучить любую женщину, какую пожелает! Никто не мог перед ним устоять!

– Можно узнать, из чего вы вывели такое заключение? – осведомился германский агент с нескрываемой усмешкой.

– Ну, когда хорошенькая девушка стреляет глазками и улыбается, а потом видит кого-то и сразу же перестает улыбаться, я делаю вывод, что этот человек ей не по душе, – рассудительно ответил дядюшка Амалии.

– Что за девушка?

– Не знаю, я не был ей представлен. Блондинка в голубом платье, такая, знаете ли, очень оживленная. Хохотушка и трещотка, но только до того момента, как на пороге возник ваш кузен. А молодой человек, который был с ней, вообще ушел в другой угол зала, чтобы с ним не здороваться.

Карл задумался, припоминая.

– Очевидно, вы имеете в виду Софью Басаргину, – сказал он. – Ее мать француженка, а отец – русский, и они живут то в Париже, то в Петербурге. А молодой человек, должно быть, ее брат Володя. Кстати, я сейчас вспомнил: никуда он специально не отходил, он просто увидел свою тетушку и направился к ней.

– Ну разумеется, это ведь так естественно – бросить свою очаровательную кузину и со всех ног поспешить к тетке, которой уже лет шестьдесят, не меньше, – парировал Казимирчик, и в его глазах мелькнули колючие огоньки. – Кстати, мадемуазель Басаргина – не единственная, кто был не в восторге от присутствия вашего родственника. Я помню еще даму в желтом платье и с желтой розой в волосах, так она тоже переменилась в лице, едва его увидела.

– Это госпожа Попова, – кивнул Карл.

– И, разумеется, у нее не было никаких причин так реагировать на его появление? – вкрадчиво осведомился дядюшка.

Карл не видел смысла скрывать от дядюшки Амалии то, что ей и так станет известно. Поэтому он сдержанно промолвил:

– Госпожа Попова имела несчастье питать по поводу моего кузена необоснованные надежды. Полагаю, однако, что в этом нет его вины.

– То есть у них был роман, а потом ваш кузен ее бросил? – невинно поинтересовался Казимирчик, и что-то в его тоне до того напоминало баронессу Корф, что германский агент даже слегка поежился.

– Я не думаю, что это имеет хоть какое-то отношение к делу…

– Весь вопрос в том, была ли она единственной, кто питал, как вы выразились, «необоснованные надежды», – пояснил неподражаемый дядюшка Амалии. – Обманутая любовь – вполне достаточный мотив для убийства, а яд, как ни крути, все-таки скорее женское оружие.

Тут Карл фон Лиденхоф почувствовал раздражение.

– Я понимаю ваше желание свести все к личным мотивам, – ледяным тоном заметил он, – но уверяю вас, что их я позаботился проверить в первую очередь. Так вот: госпожа Попова не покидала зал вплоть до момента обнаружения тела, и у нее не было никакой возможности отравить моего кузена. Что касается фройляйн Басаргиной, то она вообще помолвлена с другим и через месяц выходит за него замуж.

– Это вовсе не объясняет, почему она смотрела на вашего кузена такими глазами, – отмахнулся Казимирчик. – Такой взгляд я видел только раз в жизни, у девушки, чью любимую собачку переехала тележка молочника. Чем-то ваш кузен серьезно насолил этой смешливой барышне – вы не знаете, чем именно?

– Не пытайтесь сбить меня с толку, – проворчал Карл. – Мой кузен, если хотите знать, почти не общался с фройляйн Басаргиной. Он катался на коньках в компании, в которую входили Володя и жених Софьи, Лев Меркулов. Примерно неделю назад произошло недоразумение, Володя неудачно пошутил по поводу Германии, и мой кузен намекнул, что может вызвать его на дуэль. Стреляет Володя из рук вон плохо, и сами понимаете, что если бы дуэль действительно состоялась, ничем хорошим для него она бы не закончилась. Поэтому он правильно сделал, что извинился, а Михаэль сказал, что в свою очередь пошутил, когда пообещал вызвать его на дуэль. Тем все и закончилось, и больше никаких последствий этот маленький инцидент не имел.

– Ну разумеется, – усмехнулся Казимир, – ваш кузен просто намекнул, что может безнаказанно убить родственника этой кудрявой барышни, а потом великодушно взял свои слова обратно. В самом деле, какие пустяки!

– Пан Браницкий, – устало промолвил агент, – я готов рассмотреть версию, на которой вы, по-видимому, настаиваете – что Софья Басаргина так испугалась за жизнь своего друга детства, что решила на всякий случай отравить Михаэля – вдруг он передумает насчет дуэли! Поэтому, если вы видели в руках у этой барышни флакон со зловещей этикеткой – допустим, черепом и парой скрещенных костей, – или заметили, как она добавляет яд в бокал моего кузена… Что?