что все не так решительно, как хотелось бы, чтобы я поверил ее словам. «Рания…» крикнул я ей вслед.

«Нам нужно одеться. Я не могу снова опоздать на работу» крикнула она через плечо, направляясь в ванную.

Я быстро спрыгнул с кровати и последовал за ней. Она включила раковину и начала брызгать на лицо. Ее туалетные принадлежности и косметика уже были разложены на полочке. Я потянулся, чтобы погладить ее по спине, встал рядом с ней и смотрел на нее сбоку, а не на ее отражение в зеркале. «Меньше всего я хочу причинить тебе боль. Я просто пытаюсь быть честным».

«Спасибо за честность» ответила она с мокрым лицом, глядя на мое отражение. Она взяла тюбик с жидкостью для умывания. «Но я уже большая девочка, а не влюбленный подросток. Я могу позаботиться о себе».

«Я знаю, что ты можешь. Но также кажется, что между нами есть эмоциональная стена, которой раньше не было, и я не хочу, чтобы ты выходила из этого гостиничного номера с какими-либо сожалениями».

«Я в порядке» настаивала она, умывая лицо.

Я приподнял бровь и уставился на ее отражение. «Это «в порядке», как в словаре? Или «в порядке», как я это определяю?»

Это заставило Ранию усмехнуться, и она остановилась, чтобы умыться, прежде чем встать прямо и вытереть щеки полотенцем. «Я в порядке, как в словаре. Спасибо за беспокойство, но у нас все в порядке. Я прекрасно провела время эти последние пару ночей, и я с нетерпением жду…» она ​​замолчала, чтобы быстро сосчитать в своей голове, «… возможность разделить еще три. Но на самом деле у меня нет никаких ожиданий, хорошо?»

«Ты уверена?»

«Я уверена» твердо заявила она и погладила мою щеку, прежде чем притянуть мою голову к себе для поцелуя.

Поцелуй Рании сотворил чудеса, успокаивая меня, и она тепло улыбнулась мне, когда вырвалась. Но потом она начала давить мне на грудь, говоря: «А теперь прочь. Мне нужно в туалет».

Я защитно поднял руки и с улыбкой попятился. «Я ухожу, ухожу».

Она все время улыбалась, закрывая дверь в ванную. Оставшись один в спальне, я глубоко вздохнул, медленно выдохнул и направился к шкафу, чтобы одеться.

***

Рания вышла с работы в 17:00 и села на метро до Манхэттена. Когда мы с Джун приехали, они с Мун ждали в вестибюле JKE, и мы вчетвером остались недалеко от Уолл-стрит, чтобы сделать еще покупки, осмотреть достопримечательности и перекусить.

Ужин был в хорошем, но тесном вегетарианском ресторане. Мун больше времени хихикала и щекотала Джун, чем на самом деле ела стоящий перед ней салат. Рания тоже мало ела. На самом деле, Рания в целом была довольно подавленной. Она все еще улыбалась, болтала и даже флиртовала со мной. Но я мог сказать, что ее первоначальный энтузиазм по поводу наших расцветающих отношений начал ослабевать теперь, когда это была наша третья ночь вместе, и я начал немного сомневаться, доживем ли мы даже до субботы.

Не то чтобы я хотел спорить с ней об этом. Воскресные утренние предупреждения Ким об эмоциональной конфронтации были все еще свежи в моей памяти, и я понял, что попытка сделать из её настроения серьезную проблему сделает именно это: серьезную проблему. Создание более серьезной проблемы, скорее всего, в конечном итоге будет самым быстрым способом гарантировать, что Рания никогда больше не поедет на метро, ​​чтобы навестить меня после работы, и, возможно, я уже совершил ошибку, спросив ее о большом Л-слове сегодня утром.

Я подыграю. Этим утром она настояла на том, что с ней «все в порядке», и я собирался вести себя так, как если бы я думал, что между нами «все в порядке». Но я также собирался попытаться добраться до корня проблемы… постепенно.

Мун решила, что мы вчетвером прокатимся на пароме Статен-Айленд не для того, чтобы куда-нибудь поехать, а просто чтобы посмотреть достопримечательности. Он оказался идеальным для того, что я имел в виду, так как лучшие виды на панораму Манхэттена открывались с боковых террас, ночной воздух был по-прежнему холоден, а звуки волн и ветра почти заглушали беседу, если только человек, с которым вы разговариваете, не был всего в нескольких дюймах от вас.

Рания прижалась к моей груди, для тепла, так и для личного разговора. Я повернулся спиной к встречному ветру, чтобы защитить ее, и расстегнул пальто, чтобы обернуть его вокруг ее стройного тела. Прямо у меня под подбородком она продолжала бегло комментировать достопримечательности, которые узнавала, например, мост Верразано-Нарроуз, соединяющий Бруклин, Статую Свободы и даже некоторые небольшие здания на береговой линии, которых не было ни в одном туристическом путеводителе.

Но даже коренной житель Нью-Йорка мало что мог сказать об этом пейзаже. Между рассказом о путешествии Рании я спросил, как прошел ее рабочий день, как дела у ее семьи, и не возникли ли у них подозрения по поводу того, что она проводит эти три ночи вдали от дома, особенно в будние дни.

Ее мама подозрительно спросила, не встречалась ли она с «мальчиком». Это подозрение было не новым; ее мама задавала тот же вопрос до Хасана. Рания сказала ей то же самое, что всегда говорила ей: что ее мама встретится с ним только в том случае, если все станет серьезно, иначе, черт возьми, она ни за что не хотела бы, чтобы ее мама напугала парня раньше.

Работа есть работа, говорить было особо нечего. Она оплачивала ее счета. Она рассказала мне о жутком коллеге, который продолжал смотреть на нее, но не хотел с ней разговаривать. Она подумала, что он, вероятно, дрочил в туалете, просматривая журнальные страницы с ее рекламой косметики. Я засмеялся и сказал ей, что делал это сам в колледже для первого журнала Адриенна Sports Illustrated, хотя, конечно, не в туалете.

Это побудило Ранию спросить об Адриенне. Ей было грустно, что ее старая подруга на самом деле не поддерживала с ней связь. Судя по всему, Адриенна по-прежнему регулярно писала Мун сообщения, и они встречались,