— Не гневите Господа, — укоризненно заметил оруженосец. — Нам его милость еще понадобится. Кстати, кто эта дама? Вы с ней говорили на вашем тайном языке…

Вместо ответа я дернул за шиворот плюгавого мужичонку, тащившего на себе корзину с какой-то жутко вонявшей дрянью.

— Где особняк госпожи Сервантес?

— Д-дык в-вот он… — Отчаянно заикаясь, мужик ткнул рукой в высокую ограду, сложенную из тесаного камня.

— Молодец… — Я пригладил на нем драный жакет. Свободен.

— Куда, сир? — повторил Клаус.

— Туда. Становись под забор…

После нехитрых манипуляций мы оказались в небольшом ухоженном садике. Но не успели даже оглядеться, как набежала куча дворни, вооруженной чем попало.

— Мы к госпоже Сервантес! — рыкнул я на них, положив руку на эфес меча. — А ну быстро сообщили!

Челядь не прониклась и попыталась нас прибить, но, к счастью, хозяйка особняка успела вернуться домой и наконец явила себя.

— Вы? — Она жестом угомонила слуг и перешла на русский язык: — Чисто ушли?

— Да, чисто.

Госпожа Сервантес удовлетворенно кивнула и задала неожиданный вопрос:

— А ну скажи, кто был президентом Украины в две тысячи тринадцатом году?

— В России — Путин. У вас вроде Янукович.

— Кацап, значит? — На лице дамы появилось смешливое выражение.

— Звичайно, жиночка, то е так, кацап и е. — Я тоже улыбнулся.

— Господи! — Госпожа Сервантес вдруг всхлипнула. — Господи милостивый! А я думала, что навеки одна в этом Средневековье! Ну что же вы, давайте в дом, родненькие! — И тут же сварливо добавила: — Только опорки свои снимите, не тащите грязь. Иветта! Живо неси горячей воды в мыльню.

Я чуть не прослезился, уловив такие знакомые интонации. Черт, у самого бывшая жена — хохлушка.

Первым делом нас с Клаусом отправили в мыльню, после чего выдали другую одежонку, чистую и вполне добротную, даже дорогую. Видимо, оставшуюся у хозяйки после мужа — как я понял по ее головному убору, госпожа Сервантес пребывала в почетном состоянии вдовы. Весьма состоятельной вдовы — это было заметно по роскошному убранству дома.

И только потом нас пригласили за богато накрытый стол, на котором я с радостью узрел столь знакомые атрибуты любого стола в странах бывшего Советского Союза. Селедочка, переложенная лучком, аккуратно нарезанное сало с прожилками, соленые огурчики, квашеная капуста и здоровенная супница, из которой явственно попахивало настоящим борщом! Борщом! И пампушки с чесноком, и вареники с творогом, целый тазик!

— Сама гоню… — Вдова ловко налила нам в стопки прозрачной как слеза жидкости. — И на семи травах настаиваю. Тут настоящей горилки днем с огнем не сыщешь. Не изобрели еще, убогие. Ну, за встречу! Хай уси наши вороги повыздыхаются!!!

Выпили. Самогон оказался просто ядерной крепости. А сало — выше всех похвал. Да и борщик, верней капустняк, вполне ничего, правда, без картошки.

— Да где же ее возьмешь, картоплю ту… — сокрушенно развела руками женщина. — Нэма, не привезли еще из Америки. Эх… — продолжила она тараторить. — Как вспомню, так вздрогну. Я сама родом с Черниговщины, по профессии… — Она запнулась. — По коммерческой части, в общем. В свое время переехала в Киев, тильки трошки поднялась. И тут, на своем «Купере»… прямо под грузовик. И очнулась уже здесь… Ох и намыкалась…

Жалостливо всхлипывая, вдова поведала свою историю.

Екатерина Ивановна Голобородько оказалась той самой тетей Катей, о которой мне рассказала Лидка. Точно так же, как и я, она погибла в своем времени. И воплотилась в пятнадцатом веке в теле молодой девушки-горожанки. О своих злоключениях в публичном доме она не упомянула, но и я не стал показывать, что знаю об этом. Ни к чему, у каждого из нас свои скелеты в шкафу. А за то, что выжила, — честь и хвала. Даже не хочу представлять, через что ей пришлось пройти.

Купец, за которого Катя вышла замуж, вскоре помер, оставив вдове богатое состояние. Екатерина Ивановна не растерялась и подхватила управление семейным делом, но из Каталонии перебралась в Ла-Рошель, так как во Франции, по ее словам, чувствовала себя привычней. Да и климат подходил больше.

— Ну а ты, ты-то как? — спохватилась вдова. — Небось бедствуешь? — Она окинула меня жалостливым взглядом. — Ну ничего, не переживай, пристрою тебя к делу!

— Все нормально, Катюша. — Я улыбнулся. — Не стоит. А вид такой, потому что надо так.

— Точно? — Купчиха недоверчиво прищурилась. — Не стесняйся. Своего не брошу!

— Все в порядке, — повторил я. — Хотя пришлось повертеться.

— А хлопчик твой не из наших, значит, будет? — Вдова покосилась на Клауса, наворачивавшего за обе щеки сало с хлебом.

— Нет, он отсюда. Оруженосец мой.

— Оруженосец? — Катя удивленно уставилась на меня. — Хотя вижу, что ты вроде как из благородных. А кто?

— Да так, в вассалах у одного могущественного человека. — Я в очередной раз улыбнулся. — Ничего особенного, но и не бедствую.

По понятным причинам, свою историю я сильно урезал. Ни к чему Катерине знать все. Так-то она мне понравилась, хорошая тетка, и, главное, не чувствуется в ней фальши, но многие знания — многие печали. А дальше посмотрим. Из виду я ее не выпущу, если что, поддержу во всем. Хотя она и сама вполне уверенно себя чувствует. Чуть ли не самый богатый человек в городе. И влиятельный вдобавок. У хохлушек хватка железная.

Стопки наполнились во второй раз, потом в третий и четвертый. Вдовушка раскраснелась, стала на меня игриво посматривать и погнала служанку за новой переменой блюд.

Но тут в столовую заполошно влетел один из челядинцев и речитативом сообщил, что пожаловали стражники во главе с самим городским прево…

ГЛАВА 18

Сначала я встревожился, но потом немного отошел. Если бы на нас охотились, то особняк бы уже штурмовали, а слуга упомянул, что прево «просит принять», то есть