На уроках мисс Снел вообще довольно часто рыдали, даже мальчики. И как назло, стоило только установиться тишине после очередной такой сцены, когда единственным звуком в классе были медленные, приглушенные всхлипывания только что отчитанного, а все остальные сидели в смятении, уставившись перед собой, из класса напротив чуть ли не каждый раз доносился дружный смех учеников миссис Клири.

И все же нельзя сказать, что мисс Снел ненавидели, потому что детский злодей злой насквозь, а мисс Снел, приходится признать, порой бывала мила, хотя и казалась в такие моменты неловкой и неуверенной.

— Выучить новое слово все равно что найти нового друга, — сказала она как-то раз. — Ведь это здорово, когда появляется друг. В начале года, например, вы все были для меня чужими, но мне очень хотелось выучить ваши имена и запомнить ваши лица, так что пришлось поработать. Сначала я вас путала, но довольно быстро подружилась с каждым. Нам с вами еще предстоит много хорошего — может быть, устроим небольшой праздник перед Рождеством или что-то еще, — и тогда я бы сильно пожалела, если бы не поработала в начале года, потому что с чужими людьми особенно не повеселишься, правда ведь? — И она нерешительно и не очень красиво улыбнулась. — Вот и с новыми словами так же.

Когда она говорила нечто подобное, всем становилось ужасно неловко, но именно из-за таких моментов у детей появлялось смутное чувство ответственности перед ней, нередко заставлявшее их хранить молчаливую верность, когда детям из других классов слишком уж хотелось узнать, насколько у них все плохо. «Да ничего особенного», — отвечали они с чувством некоторого стеснения и тут же старались переменить тему.

Джон Герхардт и Говард Уайт обычно возвращались из школы вместе, и чаще всего, хоть они и старались этого избежать, к ним присоединялись двое учеников из класса миссис Клири, жившие с ними на одной улице, — Фредди Тейлор и его сестра-двойняшка Грейс. Джону и Говарду редко удавалось уйти дальше игровой площадки — там вслед за ними, отделившись от толпы, устремлялись близнецы. «Эй, подожди! — кричал Фредди. — Да подожди же!» Не проходило и минуты, как близнецы уже шагали рядом и болтали, размахивая своими одинаковыми сумками из клетчатой парусины.

— Угадай, что у нас будет на следующей неделе, — прощебетал как-то в свойственной ему манере Фредди. — У всего нашего класса? Угадай! Ну давай, не стесняйся!

Джон Герхардт один раз уже доходчиво объяснил близнецам, что ему не нравится ходить домой с девчонкой, и сейчас он чуть было не сказал нечто вроде того, что одна девчонка — уже проблема, но присутствия двоих он не выдержит. Вместо этого он посмотрел со значением на Говарда Уайта, и они зашагали в тишине с твердым намерением не говорить ни слова в ответ на настойчивые возгласы Фредди.

Но Фредди быстро решил не дожидаться ответа.

— Мы едем на экскурсию, — заявил он. — Вместо урока по теме «Виды транспорта». Мы едем в Хармон. Знаете, что такое Хармон?

— Конечно, — ответил Говард Уайт. — Город такой.

— Нет, я имею в виду, знаете, что там делают? Там у всех поездов, подъезжающих к Нью-Йорку, тепловозы меняют на электровозы. Миссис Клири говорит, что мы будем смотреть, как их меняют, и вообще.

— Мы там проведем практически весь день, — добавила Грейс.

— И что в этом такого? — спросил Говард Уайт. — Я могу поехать туда на велике, когда мне вздумается.

Тут он, конечно, преувеличил: ему не разрешали уезжать на велосипеде дальше чем на два квартала, но уж больно хорошо это звучало, особенно когда он добавил:

— И никакой миссис Клири для этого не нужно. — Фамилию Клири он произнес с особой жеманностью.

— Вместо школы? — спросила Грейс. — Ты можешь поехать туда вместо школы?

— Конечно, было бы желание, — пробормотал смущенно Говард, хотя было уже понятно, что тут близнецы взяли верх.

— Миссис Клири говорит, что мы будем часто ездить на экскурсии, — сказал Фредди. — Потом мы поедем в Музей естествознания, в Нью-Йорк, и еще в кучу мест. Плохо, что у вас в классе не миссис Клири.

— Невелика беда, — сказал Джон Герхардт. Потом он припомнил слова своего отца, показавшиеся ему подходящими. — Да и все равно я же не дурака валять в школу хожу. Я прихожу в школу работать. Пойдем, Говард.

Через пару дней выяснилось, что на экскурсию едут оба класса; мисс Снел просто не удосужилась сообщить об этом своим ученикам. Сказала она им об этом в тот редкий момент, когда у нее было хорошее настроение.

— Думаю, что поездка будет особенно ценной, — сказала она, — потому что вы многому научитесь, а кроме того, это будет настоящий праздник для нас всех.

После уроков Джон Герхардт и Говард Уайт сообщили близнецам эту новость с намеренной небрежностью и торжеством в душе.

Но победу они праздновали недолго, потому что экскурсия лишь подчеркнула разницу между двумя учительницами. Миссис Клири работала увлеченно, во всех ее действиях было какое-то очарование; молодая, изящная, в глазах учеников мисс Снел она была едва ли не самой красивой женщиной в мире. Именно она договорилась о том, чтобы дети могли забраться в кабину стоявшего на запасном пути громадного локомотива и все там исследовать, и именно она узнала, где находится общественный туалет. Самые скучные сведения о локомотивах оживали, когда она о них рассказывала; стоило ей только улыбнуться, как самые неприступные инженеры и стрелочники превращались в гостеприимных хозяев, и она слушала их, небрежно засунув руки в карманы своего двубортного пальто, а ветер трепал ее длинные волосы.

Все это время мисс Снел стояла поодаль, худая и мрачная, поеживаясь на ветру и оглядывая прищуренными глазами, не отбился ли кто от группы. В какой-то момент она даже заставила миссис Клири подождать: отведя свой класс в сторону, она объявила, что, если они не умеют держаться вместе, никаких экскурсий больше не будет. Настроение она испортила, и к концу поездки детям было ужасно за нее стыдно. В тот день у нее были все возможности показать себя с хорошей стороны, но она не оправдала ожиданий и выглядела жалко. Хуже всего было именно это: она казалась жалкой, и никому даже не хотелось смотреть на ее фигуру в мешковатом черном пальто и шляпе. Поскорее бы сесть в автобус, думали все, добраться до школы и больше ее не видеть.

Осенью школа то и дело преображалась к праздникам. Первым шел Хеллоуин, и на уроках рисования расписывали мелками тыквы и рисовали выгнувших спины черных котов. День благодарения отмечали еще торжественней: недели две до того дети рисовали индеек, рога изобилия и отцов-пилигримов в коричневых одеждах, высоких шляпах с пряжками на ленте и мушкетонами в руках, а на уроках пения разучивали «Здесь мы собрались» и «Прекрасную Америку». А почти сразу после Дня благодарения начались долгие приготовления к Рождеству: главными цветами стали зеленый и красный, и все репетировали гимны для рождественской процессии. В коридорах каждый день появлялись все новые и новые гирлянды и украшения, и вот наступила последняя неделя перед каникулами.