– Ну и…?

– Гаденыш клянется, что идея бросить девчонку в лесу его собственная, – пожал плечами Вадим.

– Я не знал, что так получится, – торопливо заговорил Котов, понижая голос, должно быть получив инструкции от Вадима, что вести себя надо интеллигентно, не вопить во все горло, мешая другим заниматься важным делом. – Мы же ее машину оставили совсем рядом, понимаете? Если бы я знал…

– Что скажешь? – спросил Вадим, обращаясь ко мне. Но тут за дверью наметилось оживление, шаги, громкие голоса, после чего в дверь нашей кабинки постучали. Котов оживился, но под укоризненным взглядом Вадима мгновенно сник.

– У вас все в порядке? – сурово спросили из-за двери. Вадим кивнул мне, и я ответила громко:

– У нас все отлично.

Последовала пауза, затем вновь шаги, и все стихло.

– Рассказывай, – сказала я, привалившись плечом к перегородке.

– Мы не хотели ничего такого… ее пальцем никто не тронул, в смысле…

– У кого возникла идея отвезти Настю в лес? – спросила я.

– Не помню… честно. Мы просто ехали… место потише искали… но в городе легко на полицейских нарваться…

– Никаких злых дядей, – вмешался Вадим. – Сама идея и ее осуществление – плод их собственных трудов. Нет?

– Да, – ответила я, внимательно приглядываясь к Котову.

– Отлично. – Вадим открыл дверь кабинки, дурашливо помахал рукой Котову и, обняв меня за плечи, зашагал к выходу.

Через пять минут мы были на парковке, где оставили машину. Поспешность, с которой мы покинули клуб, меня не удивила, Котов мог обратиться к охране, а те вызвать полицию. Все остальное рождало массу вопросов, а также уверенность, что моих компаньонов не особо заботит, к чему приведут их действия, и это еще мягко сказано.

– Поехали к Джокеру, – сказал Вадим, и я решила повременить с критикой, чтобы не повторяться.

Фасад «дома с чертями» тонул в темноте, лишь в окне первого этажа, том, что ближе к двери, посверкивал огонек охранной системы. Вывеска тоже не освещалась, то ли Бергман электричество экономил, то ли руководствовался иными соображениями, мне неведомыми. Ночью здание выглядело так мрачно, что мысли о золотых дублонах мгновенно сменили воспоминания о детских страшилках: в черном-пречерном доме, за черной-пречерной дверью… Вадим себя подобными размышлениями точно не утруждал, припарковался напротив входа и позвонил по мобильному.

– Мы подъехали, – бросил коротко и добавил, обращаясь ко мне: – Потопали.

Игнорируя вход в магазин, мы достигли торца здания и здесь обнаружили неприметную калитку. Раздался щелчок, и калитка открылась. На торцевой стороне дома, лишенной окон, висел фонарь, а также видеокамера. К вопросам безопасности хозяин магазина относился серьезно. Свернув за угол, я увидела зеленую лужайку, освещенную прожектором, и забор, вдоль которого росли высоченные кусты, должно быть, боярышник. Здесь же оказалась дверь под металлическим козырьком. Она была приоткрыта, на пороге стоял Бергман в брюках и стеганой бархатной куртке. Такие я видела в старых фильмах из жизни аристократов.

Максимильян, кивнув, запер за нами дверь, и мы, в молчании поднявшись на второй этаж, вошли в кабинет, окна которого выходили во двор. Вадим плюхнулся в кресло, вытянул ноги и потер лицо ладонями, как делают, пытаясь прогнать сон, хотя признаков сонливости в нем я не заметила. Я выбрала стул, а Бергман устроился возле окна, привалившись к подоконнику.

– Котов божится, что гибель девчонки случайность, – сказал Вадим.

– Уверен?

– На втором сломанном пальце врать обычно завязывают, – и оба посмотрели на меня.

Я пожала плечами:

– По-моему, он говорил правду. И очень боялся…

– Гаденыш поначалу грозился, – заговорил Вадим. – Утверждал, что он нашему губернатору племянник. Димыч лопухнулся или гаденыш врет? По виду, обычная шантрапа.

– Его мать действительно двоюродная сестра губернатора, – кивнул Бергман. – Но они не особо дружны. А вот губернаторский сынок, по слухам, не прочь немного подвинуть Басова.

– Это что же получается? – нахмурился Вадим. – Гаденыш-таки врал?

– Не думаю… – Бергман взял со стола и принялся вертеть в руках лупу с резной костяной ручкой. – У вас нет ощущения, что вся эта история… глупа до невероятности? – с усмешкой спросил он. – Если к гибели Насти имеют отношение конкуренты Басова, кто бы они ни были, им следовало бы выбрать другой способ воздействия на него. Тем более коли речь идет о губернаторе.

– Ты прав, – кивнул Вадим. – И что это значит? Девчонка действительно погибла случайно? Эти олухи не ожидали, что кто-то угонит машину, пока они разбирались с Настей?

– Весьма печально, – развел руками Бергман. – Убитый горем отец вряд ли смирится с этим.

– Ага. Заговор злодеев куда предпочтительней глупой случайности.

– Роковой, – поправил Максимильян.

– А я что сказал? Сообщишь завтра папаше?

Ответить Бергман не успел, потому что заговорила я.

– Можно несколько слов о вашей манере вести дела?

– Конечно, дорогая, – очень серьезно произнес Максимильян.

– Спасибо. Четверо граждан получили увечья разной степени тяжести… – Джокер перевел вопросительный взгляд на Вадима, тот протестующе поднял руку.

– Все в пределах нормы…

– Завтра, то есть сегодня, ты идешь к Басову с докладом. Я правильно поняла? – не обращая внимания, продолжила я.

Бергман кивнул.

– Девушка погибла. У нас есть подозреваемые, но нет никаких доказательств.

Тут Воин достал из кармана миниатюрный диктофон и положил его на стол.

– Здесь все дружеские беседы, – с обидой заявил он.

– И это, по-вашему, доказательства? – возмутилась я. – Ни один суд… – в этом месте я притормозила, заметив, что мужчины смотрят на меня с большим недоумением. – Что-то не так? – едва сдерживаясь, уточнила я.

– Какой еще суд? – спросил Вадим, но обращался вовсе не ко мне, а к Максимильяну. Тот немного посверлил меня взглядом и заговорил:

– Дорогая, ты должна помнить, о чем мы договаривались. Басов хотел знать, кто убил его дочь. У нас есть имена и признательные показания.

– Полученные под давлением. Чтобы посадить их в тюрьму, этого недостаточно, – упрямилась я.

– А разве Басов этого хотел? – искренне удивился Максимильян. – Учитывая все обстоятельства, отсутствие злого умысла, а также родство с губернатором, у парней есть шанс получить минимальное наказание. Вряд ли это устроит убитого горем отца.

– Вы что хотите сказать… – забеспокоилась я. – Черт… а если Басов сам решит с ними поквитаться?

– Вполне вероятно. Но это, как ты понимаешь, нас абсолютно не касается. Мы выполнили свою часть договора.