А затем возникает, наверное, самый важный вопрос: почему?

– Ладно, – внезапно выпаливает Алебастр. – Мы должны выехать утром и двигаться быстро как можем. Если поедем не напрягаясь, то это два дня, но если будем подгонять лошадей… – Он ускоряет речь, когда она открывает рот, и заглушает ее возражения как одержимый. – Если поторопим их, если выедем до рассвета, то успеем туда к ночи.

Возможно, большего от него она не добьется.

– Значит, на рассвете.

Она скребет голову. В волосы набилась дорожная пыль, она уже три дня не мылась. Завтра они должны будут проехать Высоту Адеа, небольшую общину, где она настояла бы остановиться в гостинице… но он прав. Они должны добраться до того узла.

– Но нам придется остановиться у очередного ручья или дорожного дома. У нас мало воды для лошадей.

Он стонет, сетуя на нужды смертной плоти. Но отвечает:

– Ладно.

Затем он садится на корточки у костра, берет остывшую дыню и разбивает ее, ест руками и методично жует. Вряд ли он ощущает ее вкус. Это просто топливо. Она ест другую дыньку, и остаток ночи проходит в тишине, если не в покое.

Утром – вернее, на исходе ночи – они садятся в седла и осторожно направляются к боковому спуску, который выведет их с виадука к наземной дороге. Когда они спускаются на уровень земли, встает солнце, Алебастр берет инициативу и пускает лошадь галопом, периодически позволяя ей перейти на шаг, чтобы отдохнуть. Сиен впечатлена – она думала, что он загонит их в порыве охватившей его спешки. По крайней мере, он не глуп. И не жесток.

Таким ходом они быстро выезжают на более людные и пересекающиеся нижние дороги, где обгоняют легкие телеги и случайных путников и несколько местных отрядов ополчения, которые быстро пропускают их, как только Сиен и Алебастр появляются. Ей это кажется почти иронией – в любое другое время их мундиры орогенов дают им широкий путь, поскольку орогенов никто не любит. Однако сейчас все должны почуять, чего чуть было не случилось в горячей точке. Теперь они охотно дают дорогу, и на их лицах благодарность и облегчение. Эпицентр спешит на помощь. Сиен хочется рассмеяться им всем в лицо.

Они останавливаются на ночь и спят пару часов, и снова пускаются в путь с рассветом, и снова уже почти темно, когда впереди появляется узловая станция между двумя низкими холмами в конце извилистой дороги. Дорога тут не лучше протоптанной тропинки с остатками старого потрескавшегося асфальта, проложенного здесь как знак уважения цивилизации. Сама станция – очередной знак уважения. Они проехали по дороге десятки общин, каждая из которых демонстрировала дикую смесь архитектуры – местной, причуд более богатых членов общины, дешевой имитации стиля Юменеса. Однако станция – чистый представитель Древней империи: огромные мрачные стены темно-красного кирпича из вулканического шлака окружают комплекс из трех маленьких пирамид и более высокой центральной. Ворота сделаны из какого-то похожего на сталь металла, что заставляет Сиен поморщиться. Металлические ворота никогда не ставят там, где хотят настоящей безопасности. Но на станции нет никого, кроме живущего там орогена и персонала, обслуживающего его или ее. В узлах нет даже схронов, поскольку они полагаются на постоянное снабжение из ближних общин. Вряд ли кто захочет украсть что-то из этих стен.

Алебастр застает Сиен врасплох, резко натянув поводья лошади довольно далеко перед воротами и, прищурившись, глядя на станцию.

– Что?

– Никто не выходит, – говорит он почти про себя. – За воротами нет движения. Не слышу ничего изнутри. А ты?

Она слышит только тишину, и больше ничего.

– Сколько людей там должно быть? Узловик, Страж и…?

– Узловикам не нужен Страж. Обычно там группа из шести солдат-имперцев, которые располагаются на станции для защиты узловика. Повара и все такое прочее для его обслуживания. И всегда минимум один врач.

Столько головоломок в нескольких словах. Ороген, которому не нужен Страж? Узловики всегда ниже четырехколечников, а низкоколечникам никогда не позволяют выходить из Эпицентра без Стражей или хотя бы одного старшего. Солдаты – это понятно, иногда суеверные местные не различают обученных в Эпицентре орогенов и прочих. Но врач-то зачем?

Неважно.

– Вероятно, все мертвы, – говорит она, но уже сомневается в своем выводе. Лес вокруг них должен тоже быть мертвым на много миль вокруг – деревья, животные, мгновенно замерзшая и раскисшая в грязь почва. И все люди, путешествующие по дороге, должны были умереть. Откуда же иначе мог узловик взять достаточно сил, чтобы расшевелить горячую точку? Но все казалось в порядке – за исключением тишины на узловой станции.

Внезапно Алебастр посылает лошадь вперед, и времени на вопросы не остается. Они поднимаются по холму к закрытым, запертым вратам, которые Сиен не знает, как открыть, если внутри нет никого. Затем Алебастр шипит, подается вперед, и на мгновение перед ней вспухает узкий торус – не вокруг них, но вокруг врат. Она никогда такого прежде не видела, никто никогда не окружал торусом не себя, а что-то другое, но, наверное, десятиколечники такое умеют. Ее лошадь издает короткое нервное ржание, перед ними внезапно возникает воронка снега и холода, и она вынуждена натянуть поводья, чтобы остановить лошадь, и та пятится еще на несколько шагов. В следующий момент что-то скрежещет и трескается за воротами. Алебастр дает торусу исчезнуть, когда одна из огромных стальных створок распахивается. Он уже спешился.

– Подожди, дай прогреться, – начинает было Сиен, но он не обращает на нее внимания и идет к воротам, даже не удосуживаясь смотреть под ноги на скользкий, обледеневший асфальт.

Ржавь земная. Сиен спешивается, привязывает повод к наклонному деревцу. После целого дня езды ей придется дать лошадям остыть, прежде чем напоить и накормить их и как минимум почистить – но что-то в этом большом, мрачном, молчаливом строении беспокоит ее. Она не понимает, что именно. Потому она не расседлывает лошадей. Так, на всякий случай. Затем она следует за Алебастром внутрь.

Внутри тихо и темно. В этой дыре нет электричества, только масляные светильники, но они выгорели. За металлическими воротами большой открытый двор, с галереями вдоль внутренних стен и зданий, чтобы любой посетитель оказался на линии огня снайперов. Тот же супергостеприимный вход, как у любой хорошо охраняемой общины, но в гораздо меньшем масштабе. Но во дворе нет никого, хотя Сиен замечает у одной стены стол и кресла, где охранники не так давно наверняка играли в карты и ели. Во всем строении ни звука. Двор вымощен вулканическим шлаком, вытертый и выбитый шагами в течение многих лет, но сейчас она не слышит звука шагов. С одной стороны двора находятся стойла, но дверь закрыта, и внутри тихо. Возле ближайшей к воротам стены стоят сапоги, покрытые полосой подсыхающей грязи – их, скорее всего, бросили, чем аккуратно поставили здесь. Если Алебастр прав и здесь стоят имперские солдаты, они явно из тех, кто не ждет инспекции. Она понимает – назначение сюда вряд ли награда.