Он застенчиво улыбнулся: его тронули мои слова.

– Спасибо, Эль. Огромное.

– Да не вопрос.

Леви схватил тарелку с брауни – с продуктами он уже закончил – и поднес ее к столику. Я села рядом и взяла один кекс.

– Итак, – он убрал с лица кудри, – теперь ты знаешь все о моей бывшей и о том, что я не собираюсь поступать в универ… Что тебе еще такого рассказать? Раз уж мы начали обсуждать тайны Леви Монро.

Я засмеялась.

– Ой, да брось. Как будто тебе не нравится весь этот таинственный ореол.

– На прошлой неделе одна девочка спросила, не снимался ли я в «Ривердейле». Так что да, некоторые слухи довольно крутые.

Я улыбнулась. У меня был один вопрос, но я не знала, как к нему лучше подступиться.

– А где твой отец?

Леви поерзал на месте.

– Он, э-эм… Он…

– Прости. И нет, не отвечай.

Леви почти не говорил о своем отце в школе, но я знала, что его родители все еще были вместе. В гостиной даже стояло их свадебное фото, я заметила. Но, судя по реакции Леви, я затронула больную тему.

– Да нет, все в порядке. – Леви отхлебнул обжигающе горячий кофе, а потом уверенно сказал: – Он ходит в группу поддержки после работы. У него ремиссия, рак простаты. Это сильно по нему ударило, он потерял работу, и… все покатилось по наклонной. Потому мы и переехали. Новое начало, все такое. Ему стало лучше, и он нашел работу, хоть и всего на полдня.

– Господи боже.

Если честно, я не понимала, что после такого вообще можно сказать.

– Да-да, то еще заявление. Прости, мне не стоило все это на тебя вываливать. Просто… забудь, ладно?

Леви начал подниматься с места, щеки у него горели, и он отводил взгляд.

– Нет, я… я просто… Я никогда не встречала больных раком, так что я просто не знаю, что сказать. Надеюсь, с ним все хорошо.

– Будет.

Леви произнес это так уверенно, что я не стала пытаться предложить свою поддержку, если вдруг все пойдет иначе.

– Но не говори остальным, хорошо? Не хочу, чтобы они стали по-другому ко мне относиться. В моей старой школе так и случилось. Только Джули не видела во мне грустного заблудившегося щенка и была рядом, когда отцу поставили диагноз.

– Ты сказал, у него ремиссия, – напомнила я. – Это же… хорошо, так?

– Ну, яиц он лишился, так что никаких больше сюрпризов в этом плане ждать не… Ох, черт, об этом ты ведь тоже не знаешь. Бекку они не планировали. – Леви криво усмехнулся.

Похоже, с помощью странных шуток он справлялся со стрессом. Леви не хотел открываться перед людьми. Это мне было знакомо. Очень.

В тот момент я понимала Леви как никто. Бедняга потерял свою девушку, переехал подальше от всех своих друзей, родители его лишились работы, а отец серьезно заболел… Неудивительно, что он почти ничего о себе не рассказывал. Мне дико захотелось его обнять.

– А так да, все хорошо, – договорил Леви, прежде чем я успела хоть что-то сказать. – Диагноз поставили на ранней стадии, так что… вот.

– Хорошо, что он посещает группу поддержки.

Леви молча кивнул.

– Знаешь… моя мама умерла. Давно, когда я была совсем маленькой. Она вела машину, на дороге было скользко, и… в общем, она не вернулась домой.

Что ж, теперь была очередь Леви слушать.

– Боже.

– Знаю, это странно, ведь я к этому… привыкла. Почти полжизни прожила без матери. Иногда я очень сильно по ней скучаю, а потом чувствую вину за то, что не скучаю по ней все время, и от этого становится еще хуже.

– Твой отец так и не женился вновь?

– Нет. Иногда мне кажется, что он все еще скорбит. Или отцовство и работа отнимают у него все время, и на свидания его уже не остается.

– Но ты… ты пережила это? Справилась?

Я слегка улыбнулась.

– Не думаю, что такое вообще можно пережить до конца. Ты просто живешь дальше. Но я тебя понимаю. Понимаю, когда люди смотрят на тебя странно из-за чего-то подобного. Ребята не стали бы относиться к тебе по-другому, поверь, но… не знаю. Если тебе нужно будет поплакаться кому-то в жилетку или еще что…

Леви сглотнул, глаза его блестели от непролитых слез.

– Спасибо, Эль.

– Всегда пожалуйста, – заверила его я. – Кстати, совсем забыла… ты пойдешь на вечеринку к Джону Флетчеру через пару недель?

После разговора с Леви я поздно вернулась домой, поднялась в кабинет отца и достала один из старых семейных альбомов. Папа как раз проходил мимо – в кухню, полагаю, – и остановился, когда увидел меня на полу, листающую страницы с фотографиями того времени, когда Брэд еще даже не родился.

– Что делаешь, Эль?

Я молча пожала плечами. Голосу своему я не доверяла.

В прошлый раз это случилось в феврале. Я разрыдалась, потому что совсем забыла о мамином дне рождении: отец упомянул, что он относил цветы на ее могилу. Тогда я полдня смотрела на фотографии матери и представляла, как бы она выглядела сейчас. Я всегда так делала, если сильно по ней скучала. Пыталась понять, помню ли я ее только потому, что так часто смотрю на фотографии, которые расставлены по дому, или на самом деле?

– Скучаешь по маме?

Отец опустился рядом со мной, хрустнув коленями.

– Немного.

Я не хотела, чтобы он сидел со мной, не хотела, чтобы заговорил об этом или начал рассказывать о ней истории. Потому что тогда я наверняка расплакалась бы. А я не хотела, ведь слезы ее не вернут. Сколько раз можно это повторять?

Я закрыла фотоальбом, но не поставила его обратно на полку.

– Она бы тобой гордилась.

Я пожала плечами.

С чего бы?

Я все еще не дописала эссе, чуть не потеряла лучшего друга, потому что встречалась с его старшим братом втайне. Я не смогла найти даже самую захудалую работу, хотя подала кучу резюме.

– Не хочешь говорить о ней, полагаю?

Я покачала головой, и отец забрал у меня альбом и положил его на место.

– Как тебе в гостях у Леви?

Об этом я хотя бы могла говорить.

– Хорошо. У него милая сестра. Мы пекли брауни.

– Надеюсь, под этим «мы» ты на самом деле имела в виду «они», потому что знаю я о твоих кулинарных способностях, дорогая.

– Да, «они». – Я улыбнулась. – В общем, было неплохо. Бекка – так зовут сестру Леви – рассказала мне про его бывшую. А потом я узнала, что у отца Леви рак простаты.

– Господи Иисусе. Ему лучше?

– Леви говорит, у него ремиссия, но отец потерял работу и… да.