– Ты кого-то убил? – я решила, что мы уже достаточно близки и для таких тем.

Он с ироничной улыбкой бросил на меня взгляд, но потом отвернулся, глядя на дорогу.

– Нет, конечно. Но закон нарушил раз несколько. Там надо было подставить пару человек – законными путями до них было не добраться. Мне пришлось взломать базу данных, залезть в десяток кабинетов, подложить нужные документы. Теперь их посадят – правда, совсем за другое. Но хотя бы так. Очень надеюсь, что я отследил все камеры и меня не засекли. А иначе скоро в Москву по мою душу явятся гости. Но этих двоих к тому времени посадят всё равно.

Неужели история про несовершеннолетних девочек сущая правда? И какой-то высокопоставленный чиновник, который блокировал это дело или даже сам принимал участие, теперь сядет в тюрьму. За преступление, которого он не совершал. Потому что законным путем его невозможно посадить за по-настоящему содеянное. Справедливость ли это? Да. Но разве Даниил в этом участвовал не потому, что ему нужны тренировки сил, до того как начнется реализация его Цели? Или он в самом деле в сущности своей содержит такую черту, которая не позволила ему равнодушно пройти мимо этого случая? Однако я радовалась, что хотя бы один вопрос из миллиона закрыт. Пусть и благодаря чистейшему злу.

Но он не зря блеснул в ответе таким красноречием, хотя уже успел приучить меня к мысли, что за свои действия отчитываться не намерен. Сейчас он это сделал исключительно для того, чтобы вызвать смятение. Поняв это, я сразу сменила тему:

– Зачем тебе наша Эмпатия? Ведь ты был заинтересован, чтобы она жила.

Он подумал, потом кивнул:

– До сих пор заинтересован. Но ваша французская булка раскопала слишком многое – и теперь Эмпатия в курсе всего, что та нарыла. Например, она знает внешность, имя и местонахождение Штефана. И меня она тоже видела. Так вот, еще до отъезда в Новосибирск, я обнаружил, что кто-то пытался взломать базу нашего института. А Аннет, сама понимаешь, этого сделать уже не могла, благодаря нашему общему другу.

– Что? – если он говорил правду, то, вполне возможно, удар уже готовится. Пока мы тут тихонько сидим и ничего об Эмпатии не знаем.

– Точнее, я сам влез в нашу базу, вот тогда и обнаружил там присутствие другого хакера. Взлом масштабный, через крутейший вирус – неадекватные усилия для такой простой задачи. Возможно, совпадение, но теперь, сама понимаешь, мы обязаны удостовериться. Эмпатия принимает правду быстрее, чем Логика. Поэтому ей вполне могло хватить исследований Аннет, чтобы сразу погрузиться в вопрос.

– А тебе-то зачем институтская база понадобилась?

– Изменить данные Штефана, конечно, – ответил он спокойно. – Через всемирную паутину его можно найти из любой точки планеты. А следом тебя. Я думал хоть немного со следа сбить, даты рождения подправить. Как когда-то изменял свою.

Выходило, что Знаменатель способен не только запугивать нас, но он в самом деле как родитель еще и присматривал за тем, чтобы нас, без его высокого соизволения, никто не грохнул.

Даниил объяснял дальше:

– Если это была она, то, вероятнее всего, не сама. Эмпатия редко сильна в программировании, пока не погибнет Логика. А ты, как я вижу, еще жива. Так вот, вполне возможно, ваша Эмпатия просто издалека пробивает почву, проверяет свои подозрения. Сама, или наняла для этого профи, по сути, неважно. И если это не какой-нибудь левый чувак, тренирующийся на вскрытии простых институтских баз, то я опоздал – теперь она точно знает, что Штефан Беренд, родившийся с ней в один день и приехавший из Бонна, прямо как во сне про Аннет, существует на самом деле.

Меня пробрал озноб:

– Тогда нам нужно на Кипр… Просто посмотреть издалека, чем занимается наша Эмпатия.

– Ну а я о чем? И посмотрим, и отдохнем. Все удовольствия! – он смеялся. – И не надо дуться, что я Ольгу прихватил – сама должна понимать, что мне там лишние трения с вами ни к чему.

Это я уже в столовой поняла. Даниил, оставшись с нами двумя, не мог бы одному угрожать жизнью второго – слишком очевидно, что ему не на руку кого-то убивать. А вот Ольга служила гарантом нашего примерного поведения. Меня такой циничный ход даже не удивил – кажется, я начала привыкать.

Я долго молчала, обдумывая все это. А когда он остановился перед подъездом, не спешила покидать машину.

– Помнишь, что ты мне перед отъездом сказал?

– Глупый вопрос, Вик. Я Знаменатель – конечно, помню. Я на самом деле жалею, что у тебя нет пока дара Эмпатии. Почему ты переспросила об этом?

– О чем конкретно ты жалеешь? Что, если бы у меня был этот дар? – я повернулась к нему и смотрела с настоящим интересом. Кажется, это был первый нормальный разговор между нами после начала событий.

Но сам он рассеянно глядел вперед:

– Тогда бы ты легко разобралась в тех людях, в которых сейчас тебе жизненно важно разобраться.

– В ком именно? Их двое: ты и Штефан.

Он снова усмехнулся – точно такой же усмешкой, которую я уже видела в столовой. Наверное, мне в самом деле не хватало какого-то дара, чтобы понять, что под ней скрывается.

– Нет, я ошибся – вы еще не переспали. Теперь уверен. Странно, и кто же из вас смог сдержаться? – Я не ответила, не считала себя обязанной объясняться с ним на эту тему. – Ладно, давай сперва про Штефана, – начал он, видимо, с самого простого. – Я не знаю, каково быть на вашем месте. Да и мало какие элементы могли бы знать – они убивали друг друга до того, как оказывались в постели. Ты любишь его, а он любит тебя – в этом сомнений нет. Как и я любил своих… до сих пор помню это чувство. Но ты сейчас не можешь увидеть главного – для тебя выше любви к нему нет ничего, а у него выше любви к тебе всегда будет Цель. Он для этого и создан. В этом вы принципиально отличаетесь.

Я не поняла точно, что он имел в виду. Для меня главным было другое – какие эмоции к Штефану во мне настоящие, а какие заданы предопределенностью. Это было куда важнее. Но с Даниилом я обсуждать это не собиралась, потому спросила:

– А ты? Чем помог бы мне дар Эмпатии в отношении тебя?

Он кивнул, будто согласился сам с собой, что может говорить на эту тему. Потом посмотрел на меня:

– Вик, всё наше знакомство раскололось на два этапа: до и после. Ты раньше возводила мои достоинства в абсолют. А сейчас возводишь в абсолют недостатки. Выходит, ты никогда не видела меня настоящего.

– Тогда расскажи мне всё о себе! Всё!

Мне казалось, что это и есть простейшее разрешение проблемы. Если я узнаю, как он стал Знаменателем, то смогу абсолютизировать эти знания, а не догадки! Но Даниил только устало улыбнулся:

– Сейчас, когда ты любой мой поступок обращаешь в ненависть? Нет. Я расскажу, когда ты будешь готова не только слушать, но и услышать. А пока валяй, раскрашивай меня в черное, только без моего участия.

Я уже в подъезде пожалела, что решилась спрашивать. После его ответов только вопросов еще больше стало.