– Вы, адвокат, забыли сказать…

– Валентина Андреевна! – прервал ее Самсонов. – Мне кажется, что вам не стоит присутствовать при этом разговоре. Вы только нам мешаете. Я, конечно, понимаю ваши чувства, но обилие эмоций вредит. Вам стоит посидеть в машине.

– Без проблем! – шумно согласилась та. – Пусть только Мария пообещает, что не оставит этого дела… ведь они с Родионом Потаповичем так энергично начали расследование, и если бы не это злосчастное… гм-м. Значит, Машенька, мы договорились? Вы обещаете, что будете присутствовать на судебном процессе? И в дальнейшем тоже…

– Да, хорошо, хорошо, – не дослушав, машинально отвечала я. – Я буду, Валентина Андреевна, если это полезно для дела.

– Продолжите расследование? Вот это правильно… – И тут Ельцова выдала такое, чего я не ожидала от нее услышать ни при каких раскладах: – Все ведь случается в этой жизни, и вы едва не погибли, конечно, я понимаю, что вы сильно расшиблись… но ведь это специфика работы, контрактникам в Чечне тоже платят за то, что они рискуют и даже проливают кровь.

– Вы это к чему? – спросила я, совершенно не понимая, куда она клонит.

– Да я так… Я – о деньгах. Дорогая моя Машенька, я ведь дала вам большой аванс за много дней вперед…

– Ну и что?

– …а вы отработали только два дня, а потом произошло это несчастье. – Валентина Андреевна снова соорудила на лице скорбную мину, но было очевидно, что скорбит она преимущественно о деньгах, о тех трех тысячах долларов, которые она выдала Родиону в качестве аванса. – Так что я надеюсь, Мария, что вы все-таки продолжите работу, тем более что время еще есть. И Родион Потапович, здесь отсутствующий, верно, так же скажет. Конечно, если вы не… не находите в себе сил продолжать, вы можете… м-м-м… возвратить аванс, вычтя из него, скажем, за два, хотите, за три дня работы. Хотите за три?

Я молчала.

– Вы ничего… не обижайтесь. Все стоит денег. Ведь правда? Нет… если вы будете продолжать вашу работу, то, конечно… можно ничего не отдавать…

Я снова одернула платье. На этот раз не из необходимости прикрыть колени, а скорее для того, чтобы выплеснуть нервную энергию в каком-либо жесте. Теперь я поняла Алексея, который скептически говорил о матери и ее намерениях спасти его; мне стали ясны причины презрения Ксении к одному имени Валентины Андреевны.

– Разумеется, мы намеревались продолжить работу, – сказала я. – Уже кое-что прояснилось, есть направления дальнейшего расследования. Что касается денег, то не в моей компетенции в отсутствие начальника, Родиона Потаповича, ими распоряжаться…

Я умолкла, стало противно что-то объяснять. Почувствовав мое состояние, адвокат Самсонов пришел ко мне на выручку и самым елейным голосом обратился к Ельцовой:

– Валентина Андреевна, я же просил вас сесть в машину и подождать меня там. С Марией вы еще будете иметь возможность поговорить, она продолжает заниматься нашим делом, просто временная заминка выбила ее из седла.

– Совершенно верно, – кивнула ему я.

– Так что идите, госпожа Ельцова. Ждите меня в джипе.

И с этим Самсонов бесцеремонно довел ее до входной двери, почти вытолкнув на улицу. Тут, наверное, впервые я почувствовала что-то вроде смутной симпатии к этому человеку.

* * *

После того как за тучной спиной Валентины Андреевны Ельцовой закрылись двери нашего офиса, адвокат Самсонов медленно повернулся ко мне и, улыбнувшись, сказал:

– Вы и ваш босс проявили несколько большую оперативность и меньшую рассудительность, чем мы от вас ожидали, госпожа Якимова. Что касается оперативности, то пальма первенства, бесспорно, принадлежит вам. А вот ваш босс вообще непонятно чем занимался.

– Вы полагаете? – холодно спросила я.

– Что полагаю я, никого не интересует. А все вышеизложенное – мнение Владимира Сергеевича Туманова.

Это имя заставило меня вздрогнуть. Впрочем, я справилась с собой и очень тихо спросила:

– Простите, это что – угроза?

– Да какие угрозы? – с самым невинным видом улыбнулся Самсонов. – Просто не далее как вчера я с Владимиром Сергеевичем беседовал в его клубе «Белый гриф». Буду откровенен. Вы полагаете, что это именно Владимир Сергеевич, не лично, конечно, а руками верных людей, убил банкиршу Таннер. Не так ли?

– Продолжайте.

– Так вот, это не так. У него нет никаких резонов убивать Таннер, и он не убивал ее. Но он не хочет, чтобы рылись в этом деле так, чтобы грязь летела во все стороны и марала его имя на всю Москву. Это может повредить репутации и его лично, и близких ему людей, в частности, Ксении Кристалинской. Ведь вам уже известно, что она была его первой женой. Он находит, что ничего, кроме вреда, ваше расследование не принесет. Вот так.

– Я что-то не поняла. Вы что же, представляете интересы Грифа? Или все-таки Алексея Ельцова? Или вы вообще не адвокат?

– Мария Андреевна, – произнес Самсонов очень проникновенно, в его голосе даже послышались какие-то подобострастные нотки, – Мария Андреевна, я, конечно же, адвокат. И я вас прошу, чтобы вы передали слово в слово вашему уважаемому боссу Родиону Потаповичу – не надо усердствовать в этом расследовании. Иначе все будет очень плохо. Куда бы вы ни пришли, всюду возникнут эксцессы, везде, буду откровенен, – ваш ждет смерть. Да вы и сами знаете. – Он сделал короткую паузу, а потом продолжил: – Валентина Андреевна, наша клиентка, просила вас хотя бы отработать аванс. Она скупая, жадная женщина, так что с вас с живых не слезет. Это ясно. Так вы его и отработайте, этот чертов аванс.

– То есть?

– А все очень просто, проще некуда. Ходите на заседания суда, делайте значительное лицо, звоните прямо из зала, создавайте видимость работы, одним словом, не мне вас учить. А затем, многоуважаемая Мария Андреевна…

– А затем?.. – выговорила я, чувствуя, как во мне угрожающе ворочается злость. Этот Самсонов явно заслуживал того, чтобы выйти от нас не через дверь, как все нормальные люди, а через окно.

– А затем – проще простого. Суд закончится так, как следует. Господина Ельцова засудят, улики против него весьма приличные, да и судьи подготовлены соответствующе. Так что вам все равно ничего не добиться, просто наживете себе дополнительные проблемы. Вот, собственно, и все, что я хотел вам сказать. И передайте это Родиону Потаповичу, когда он вернется. Он человек умный и все поймет правильно.

– Вы полагаете, что поймет? Ну что ж… И вообще, по-моему, как раз господин Туманов лезет не в свое дело. Сомнительно, что он ставит такие ультиматумы из-за одной Ксении. Да, сомневаюсь. Что-то тут не то, дорогие ребята. По-моему, из-за женщины создавать такие проблемы – это гнилой романтизм. А Туманов, мне думается, не похож на романтика.

– А кто его знает? – криво ухмыльнувшись, сказал Самсонов.

Я покачала головой:

– Н-да, хорошего адвоката наняла Валентина Андреевна Ельцова для своего сына. Прекрасного адвоката, достойнейшего защитника! Который заранее знает, что его подзащитный будет осужден и приговорен. Блестяще! Просто браво!