– Нет никаких сомнений, что моя жизнь закончилась вместе со смертью моей обожаемой возлюбленной! – не унимался отец, и трудно было найти возможность заткнуть ему рот, не представ в чужих глазах бесчувственной тварью.

Но – о чудо! – её светлости удалось прервать его рыдания.

– Её прах у вас дома?

Интересно, это она поддерживает разговор? Или леди Гризуолд настолько брезглива, что сама мысль о прахе представляется ей отталкивающей?

– Сейчас нет, – быстро ответил папа, прежде чем я успела вставить хоть слово. – Прах моей ненаглядной Харриет покоится на переднем сиденье машины Жизель.

– Такая аккуратная маленькая урночка с очень, очень плотно пригнанной крышкой, – услышала я свой судорожный писк.

– Харриет часто говорила о том, что очень любит езду на автомобиле! – Папины глаза подёрнулись дымкой воспоминаний. Но я знала, что пройдёт всего несколько секунд и он вспомнит, как именно она встретила свою смерть. И мы в подробностях услышим историю о трагической поездке Харриет в Трир.

К счастью, дверь отворилась и в комнату серой тенью скользнула Тимотия Финчпек с пачкой журналов в руках.

– Прошу прощения, Филлис, за задержку, я никак не могла найти журналы.

Её едва слышный шёпот вызвал во мне желание приобрести слуховой аппарат, но леди Гризуолд и головы не повернула.

– Хорошо, Тимми. И не надо стоять с видом мухи, которую вот-вот прихлопнут.

– Они оказались вовсе не в твоей спальне, как ты сказала.

Во взгляде мисс Финчпек мелькнул вызов. Но слабая искра не смогла побороть вселенскую тоску. Глаза Тимотии выглядели столь же унылыми, как и болотная обивка дивана. Дождь за окном полил сильнее, раскат грома засвидетельствовал, что морось может быстро перерасти в настоящую бурю.

– Пришлось обыскать весь дом, Филлис, прежде чем я нашла их в твоей ванной под полотенцами, – сказала Тимотия, протягивая журналы.

– Не стоило себя так утруждать, – последовал холодный ответ.

Но по виду леди Гризуолд было понятно, что мисс Финчпек никогда бы не решилась войти в гостиную с пустыми руками. То ли из упрямства, то ли из страха показаться полной дурочкой, Тимотия выполнила поручение. Я сочувствовал бедняжке всем сердцем. Что за ужасная жизнь! И почему леди Гризуолд позволяет себе так разговаривать с ней? Хотя, не исключено, у её светлости имелись свои соображения. Может, она считала, что мисс Финчпек, вместо того, чтобы похоронить себя в Старом Аббатстве, изображая то ли призрака, то ли мученицу времён Реформации, могла бы устроить свою жизнь, сделать карьеру или выйти замуж. Но даже в этом случае существует такая вещь, как доброта. Я перевела взгляд на отца и ощутила острый приступ вины. Когда вернёмся домой, пусть разговаривает о Харриет столько, сколько пожелает. А уж впаду я в исступление или нет, не суть важно. Мама согласилась бы со мной.

– Но, Тимми, здесь же не все! – Леди Гризуолд оторвалась от журналов. – Не хватает того, что я особенно хотела показать миссис Хаскелл, с фотографиями библиотеки одного особняка в Нью-Йорке. Там такие замечательные металлические стулья, обитые модными тканями. Ты уверен, что не выронила его по дороге?

– Здесь все журналы, что я нашла, Филлис. – Миссис Финчпек внезапно распрямилась. – Честно говоря, я не понимаю, почему ты решила изменить оформление библиотеки. Если тебе так уж хочется, почему бы просто не поставить на полки несколько новых книг? При разумном подборе облик комнаты не нарушится. Предыдущие поколения Гризуолдов душу вложили в этот дом!

– Вот именно. – Её светлость изящно поднялась. – Каждое из поколений вносило изменения в обстановку дома, и я тоже собираюсь это сделать. Ничего страшного не произойдёт! При небольшом везении этот фамильный особняк когда-нибудь достанется тебе, дорогая моя Тимми, и ты сможешь здесь всё переделать так, как тебе заблагорассудится. – Одарив нас с папой обольстительно-очаровательной улыбкой, Филлис сказала, что сама поищет журнал. – А пока меня не будет, Тимми, пожалуйста, позвони Саре и распорядись принести пирог, который испекла к обеду миссис Джонсон. Миссис Хаскелл и её отец ожидают сегодня гостей, а потому я предлагаю не терять времени на условности и закусить прямо здесь.

Папа с готовностью вскочил:

– Весьма любезно с вашей стороны, но не хотелось бы мешать заведённому порядку. Дома остался муж Жизель, делать ему нечего, так что он охотно займётся гостями до нашего возвращения. Кроме того, – добавил отец, источая великодушие, – будучи поваром по профессии, Бентвик лишь порадуется возможности обойтись сандвичами с огурцами и чашкой чая.

– А мы бы с удовольствием пообедали с вами, – вмешалась я.

– Я скоро вернусь. – И леди Гризуолд плотно закрыла за собой дверь.

Мисс Финчпек слегка дёрнула плечом – то ли от облегчения, то ли от раздражения, – подошла к вышитому шнурку, висевшему между двумя пейзажами, показавшимися мне подлинными Констеблями, и потянула за него. Раздался лёгкий звон, после чего в комнате воцарилась тишина, лишь потрескивали дрова в камине, да дождь выбивал дробь за окнами. Папа снова опустился в кресло, поудобнее пристроил ноги на пуфике. Со стороны казалось, будто этот грузный человек только и ждёт, что его отправят на бальзамирование. Человек, которого, если смотреть правде в глаза, я едва знала. Невзирая на это, я вдруг поняла, что лишь мой отец придаёт уют комнате, которая совсем недавно казалась мне столь привлекательной.

– Моя мать, тётка сэра Каспера, – мисс Финчпек чуть повысила голос, чтобы перекрыть шум дождя, – привила мне чувство долга по отношению к этому дому. Она твёрдо верила: нарушить сей долг – всё равно что предать Бога и Британию.

Маленькие тусклые глаза встретились с моими, и я невольно поёжилась, подумав, что на улице под ледяным дождём и то, наверное, теплее, чем под этим безжизненным взглядом. Каково, должно быть, сэру Касперу – при жене, в которой не больше живости, чем у манекена, и кузине, у которой затемнение в лёгких?

– Это не значит, что я критикую леди Гризуолд. – Голос Тимотии вновь стих до шёпота. – Ей не твердили с детства об опасностях, которые ждут всякого, кто начнёт менять то, что освящено традициями. И она ещё не поняла, что этот дом не любит красивых женщин.

– Вот как! – только и смогла я вымолвить.

Отец лишь выразительно покосился на меня.

– Мать сэра Каспера была красива, и она воспользовалась властью своей красоты, чтобы убедить бедного дядю Уолли нарушить святой долг. – Мисс Финчпек подошла к диванчику у окна. – Мне не следовало всего этого говорить, но я вынуждена обратиться к вам, миссис Хаскелл. Убедите её светлость не менять убранство Старого Аббатства, особенно сейчас, когда у сэра Каспера появилась надежда исправить нанесённый вред.

Я вспомнила слова старика Нэда. Он тоже упоминал о нарушенной клятве. Кроме того, Нэд сказал, что не верит, будто это мисс Финчпек возвращает ночами на место передвинутую леди Гризуолд мебель. Наверное, старик ошибается. Я подозревала, что под внешней робостью Тимотии Финчпек скрывается железная воля. Меня так и подмывало, хотя я знала, что это бесполезно, спросить, каким образом отец сэра Каспера нарушил слово и как сэр Каспер собирается поправить дело. Наверняка Тимотия сочтёт это нескромным любопытством, – собственно, так оно и есть. Возможно, она уже пожалела, что завела этот разговор.