А потом Привратник Смерти поднялся на веранду, и все очарование исчезло…

Эльза вздохнула и, сев в постели, угрюмо посмотрела в сторону спящего Габриэля. Сейчас Привратник Смерти не выглядел ни мрачным, ни угрожающим — просто молодой человек, который поседел раньше времени. Эльза жалела его — а как не жалеть? Он потерял родителей, прошел через такой ужас, что и вообразить страшно, он не мог стать кем-то другим потому, что ему не оставили шанса на изменение. Но кроме жалости, Эльзой по-прежнему владел страх — страх и понимание, что рядом с Привратником Смерти она становится кем-то другим, не собой. И этот кто-то другой ей не нравился.

Эльза бесшумно выскользнула из кровати и вышла в гостиную. Слуги спали, гостиную озарял мягкий свет крошечной лампы возле стола, зажженной на тот случай, если господам понадобится сесть в кресло и, например, почитать. На столе лежала стопка свежих газет — вчера их принес письмоноша вместе со стопкой посланий для королевского палача…

Эльза опустилась в кресло и взяла верхнюю газету из стопки — просто чтоб отвлечься от томительных странных мыслей. Когда она была в объятиях Привратника Смерти, то чувствовала себя птенцом, который пытается пробиться сквозь скорлупу…

Да и птенец ли? Может, дракон…

Первые страницы занимали статьи о политике и финансах — Эльза всегда пролистывала их, не вглядываясь ни в содержание, ни в дагерротипические снимки. Но сегодня она задержалась на портрете его величества Георга, который практически всерьез предполагал, что племянник имеет склонности к некрофилии. Король, заседавший с министрами, выглядел солидным и строгим, практически не имевшим отношения к тому семьянину, что беседовал с Эльзой в оранжерее.

Она перевернула несколько страниц — финансовые отчеты наверняка заинтересовали бы Бена, но у Эльзы было слишком мало финансов, чтоб вникать в экономические выкладки. А вот криминальную хронику Эльза обычно просматривала более внимательно — статьи о преступниках и отважных полицейских казались ей интересными.

«В больницу святого Лютера сегодня был доставлен господин Гектор Сандини с весьма интригующей раной, — прочла Эльза. — Неизвестный использовал артефакт из числа тех, которые применяются ветеринарами для кастрации скота, и оскопил свою жертву, полностью лишив ее мужественности. Сандини известен по всей столице как бретер, карточный шулер и охотник за женским полом, так что мы смеем полагать, что родители невинных дев сегодня рукоплещут тому неизвестному, который превратил знаменитого гуляку в кастрата».

Газета вздрогнула в руках и с шелестом опустилась на колени. Эльза вдруг почувствовала холод в животе, который сделал ее маленькой и слабой, бросив на несколько лет назад. Если тогда, брошенная и униженная, она чувствовала обиду и недоумение, то теперь ее охватило страхом.

Эльза прекрасно понимала, кто именно оскопил ее бывшего жениха. И это понимание было сильнее пощечины.

* * *

Габриэль проснулся от того, что в лицо ему прилетело что-то легкое и шуршащее. Он сел в постели, нервно тряхнул головой, прогоняя остатки сна, и увидел лежащую на одеяле газету. Вот, значит, чем именно в него швырнули…

— Это ты сделал, — Эльза стояла рядом с кроватью, похожая на разгневанный призрак. — Ты.

— Что именно я сделал? — Габриэль прищурился на часы на стене, мысленно отметив, что такая Эльза, решительная и смелая, нравится ему еще сильнее. Теперь он видел в ней огонь, к которому хотелось прикоснуться.

Должно быть, широкоротый Беньямин клюнул именно на это. Не просто хорошенькая девушка, которую он спас и, как истинный герой, полюбил всем сердцем — в Эльзе таилось пламя.

— Кастрировал Сандини, — выдохнула Эльза. Габриэль невольно рассмеялся — вот оно что, история попала в газеты. Неудивительно, в столице бывает всякое, но гуляк тут прежде никто не холостил.

— Ну и что? — спросил Габриэль, вспомнив, как Сандини скорчился на полу. — Насколько мне известно, он тебя соблазнил, обобрал и бросил.

Лицо Эльзы дрогнуло, словно Габриэль сказал какую-то совершенно невероятную глупость. «Неужели у нее еще остались чувства к нему?» — устало подумал Габриэль.

— Дело не в этом, — сказала Эльза, и по ее лицу скользнула гримаса искреннего страдания. — Совсем не в этом. Разве ты не понимаешь?

Габриэль только руками развел.

— Нет, — честно ответил он. — Не вижу, в чем тут беда. Наказал твоего обидчика и не позволил ему унизить кого-то еще.

Эльза пристально посмотрела на него и печально сказала:

— А ты ведь и правда не понимаешь… — и это прозвучало настолько горько, что Габриэль невольно поежился. В спальне вдруг стало холодно и неуютно.

— Объясни, — искренне произнес он. — Я ведь и правда не знаю.

Эльза горько усмехнулась и отошла к окну.

— Ты очень жесток, Габриэль, — промолвила она. — И это совершенно неоправданная жестокость. Твоя работа имеет свои правила и принципы… но ты был не на работе. Ты его изувечил просто потому, что тебе это нравится. Ты так захотел.

Габриэль молчал. Эльза была права — он раскрошил руку банкиру и кастрировал Сандини потому, что привык решать проблемы именно так. Он не знал, зачем поступать по-другому.

И да, ему это нравилось. Он не получал удовольствия во время казней, но Габриэль испытал настоящее наслаждение после того, как преподал урок банковскому гнусу и поклоннику персиков.

— Да, — кивнул Габриэль. — Да, я так захотел. Этот человек соблазнил тебя, а потом выбросил, как старую тряпку. Но мерзавец и негодяй тут именно я, а Сандини ты жалеешь.

— Да! — воскликнула Эльза и обернулась к Габриэлю: в ее глазах стояли слезы. — Да, я его жалею! Как любого изуродованного человека, которому теперь жить дальше с этим уродством! — она провела по лицу ладонями и сказала уже тише: — Да, он меня обманул и бросил. Но я сумела его простить и не стала искать возмездия.

— Потому что Господь велел прощать? — равнодушно осведомился Габриэль.

Эльза кивнула.

— Потому что только Ему положено мстить за наши беды?

И Эльза снова кивнула. Габриэль устало улыбнулся и сказал:

— Вот я и пришел отомстить за твое горе. За больницу святой Магдалены, где ты смотрела в окно и не видела мира. Считай, что меня послал Господь, вот и все.

Эльза посмотрела на него с такой болью, что Габриэль снова вздрогнул. «Вот оно, — подумал он. — То самое, что не помогает мне сблизиться с людьми. Мы мыслим совершенно по-разному».

— Прекрати, — выдохнула Эльза. — Ты…

И замолчала. Ее лицо стало бледным и отрешенным. Габриэль не думал о том, что Эльза узнает об увечье Сандини, и, разумеется, ему и в голову не приходило, как она может отреагировать на такие новости.

Плясать от радости не стала бы, конечно, — но и стоять с таким похоронным видом тоже незачем.