Армира Латирская находилась на борту корабля, носящего ее имя. Гордый флагман флота Латирэ не раз уже принимал царицу на своей палубе, но Армира никогда и представить не могла, что наступит день, когда ей придется спасаться на этом корабле от врагов. Впрочем, спас их с внучкой другой корабль. Небольшая быстрая “Илейя” вывезла женщин из порта, а уж потом их доставили на борт флагмана под покровительство адмирала Фарни.

Если один из военачальников нанес своей правительнице кровавую рану подлым предательством, то другой постепенно исцелял преданностью, мудростью и бесстрашием. Адмирал Фарни еще до прибытия царицы принял решение вывести флот из порта Аллойи, как только понял, что творится в городе. Рассуди он иначе, реши бросить моряков в бой против взбунтовавшихся гвардейцев и людей имторийского ублюдка, Армира потеряла бы флот, лишившись по сути последней надежды что-то исправить. Но хвала морскому ветру этого не произошло.

Фарни уже направил большую часть кораблей в море, когда Армира с царевной и маршалом Орбине оказались в порту. Они сумели переправиться на шлюпке на “Илейю”, специально оставленную адмиралом в порту в надежде, что царице с внучкой удастся спастись и добраться до порта.

Само по себе спасение было не таким уж сложным делом. Когда маршал Орбине ворвался в покои Армиры с известием о мятеже, поднятом Тагели, царица была уже готова к самому худшему. Едва выйдя после разговора с Айшелом, она получила известия о первых пожарах и беспорядках на улицах столицы. Дурное предчувствие кольнуло ее, и Армира послала слуг, чтоб предупредили Айшела с Кайлиром не покидать территории дворца, пока все не уладится. Она даже не очень удивилась, когда ей доложили, что венценосных гостей нет в их покоях.

Армира изначально чувствовала в этом странном сватовстве какой-то подвох. Король Имтории явился с принцем лично, а не отправил с матримониальным предложением послов. Высокие гости решительно отказались от латирских слуг, зато притащили с собой огромный штат своих. Теперь-то царица была уверена, что большая часть сопровождающих имторийского короля были воинами. Но что толку, если раньше она оставила все эти обстоятельства без внимания?

Однако куда больше Армира винила себя за то, что не разглядела и не предвидела предательства маршала Тагели. Разве трудно было предположить, что этот вероломный мерзавец затаит злобу за казнь сына? Сколько бы он ни клялся, признавая решение царицы справедливым, а кровные узы оказались сильнее верности своей повелительнице и своей стране. Увы, такое слишком часто случается. И ей следовало предвидеть, что опираться на человека, имеющего к ней такой счет, все равно, что пить отравленное вино, надеясь, что организм справится с ядом.

Армира вновь и вновь перебирала в памяти мучительные воспоминания, умышленно растравляя душевные раны. А ведь она успела увидеть не так уж много. Большую часть пути царица с внучкой и маршалом Орбине проделали под землей, следуя по подземному ходу, ведущему из королевского дворца почти до самого порта. Но позже, качаясь в шлюпке, ловя рыжие отблески пожаров на темных волнах, всматриваясь в идущие на берегу схватки, Армира намертво запечатывала в памяти страшные картины. Сколько бы ни осталось ей жить — минуты или или годы — она должна навсегда запомнить цену своей беспечности. Позже, наблюдая с борта “Илейи” за охваченной огнем и людским безумием столицей, она осыпала себя запоздалыми и бесполезными проклятиями.

Сильнее ненависти к себе оказалась лишь ненависть к захватчикам и предателям. Жажда мести помогла Армире пережить ту страшную ночь и следующий день. Фарни удалось вывести большую часть флота в открытое море. Царица с внучкой в шлюпке переправились на флагманский корабль, и теперь Армира с адмиралом намеревались провести военный совет. Капитаны большинства судов уже поднялись на палубу “Армиры”. Тех же, кого не оказалось на борту во время бунта, заменяли старшие помощники. Так или иначе моряки готовы были получить указания для дальнейших действий. Как же все-таки просто порой — не задумываясь выполнять чужие приказы. И насколько же сложнее — взять на себя ответственность отдавать их. Особенно в такой ситуации.

Никогда еще за полвека правление трон не шатался под Армирой настолько сильно. Да что там. Айшел Имторийский, сожри его спрут, наверняка уверен, что сбросил ее с трона. И все же он слишком рано торжествует. Захватить столицу и покорить страну — совсем разные вещи. Она не опустит руки, пока жива. Остается лишь уповать на то, что морские ветра помогут ей хоть на этот раз принять верные решения.

Прибывшие собрались в капитанской каюте. Там же ждали адмирал Фарни с вице-адмиралами, маршал Орбине и вечно молчаливая Ириана. Царица вздохнула про себя, глядя на внучку. В ту страшную ночь царевна проронила не больше десятка фраз, да и потом молчала, верная привычке, выработанной годами. Что ж, чрезмерная покорность Ирианы, порой больше походившая на тупость, тоже ее — Армиры — вина. В юности внучки она слишком часто и жестко подавляла любые проявления того, что казалось глупостью и дерзостью, а на деле было независимостью. И чего она добилась? Того, что наследница латирского престола — женщина абсолютно лишенная воли и способности принимать самостоятельные решения. Да, она внимательно воспринимала науку управления, которую царственная бабка вдалбливала в нее, но что стоит эта наука без умения мыслить своей головой? Теперь только и остается, что лелеять надежду поручить Ириану умному мужчине, вроде Валтора Дайрийского, который сможет направлять ее действия во благо стране. А учитывая ее стихийный план, этот брак теперь даже более желателен, чем раньше. Да что там, теперь он практически жизненно необходим. Отчаянная попытка исправить две беды одним махом — все что ей теперь остается.

Армира обвела собравшихся взглядом. В капитанскую каюту набилось слишком много людей. Прибитых к полу стульев и кресел не хватило, часть прибывших примостилась на сундуках, а кто-то и вовсе стоял, прислонившись к стене. Какие все разные: высокие и приземистые, мускулистые и худощавые, статные красавцы и неказистые человечки. Однако было в них нечто общее, что читалось даже не в выражениях лиц, а скорее во взглядах. Глядя на своих капитанов, Армира с удовлетворением отмечала в их глазах не тревогу и растерянность, а сосредоточенное ожидание указаний и спокойную уверенность. Они по-прежнему верят в нее. Если бы только она могла разделить их веру!

— Господа, — как хорошо, что голос не выдает внутренней бури, — собрав вас здесь, я в первую очередь хочу выразить благодарность и восхищение вашими действиями по спасению латирского флота. В первую очередь мне следует поклониться адмиралу Фарни, — тут она действительно склонила голову перед адмиралом, — а затем и всем вам. Вы действовали не теряя головы, храбро и организованно. Я горжусь вами!

Одобрительный шепот легким ветерком прошелестел по рядам присутствующих. Люди кивали, расправляли плечи, кто-то чуть заметно улыбался. А царица продолжала:

— Однако радуясь спасению флота, я скорблю о столице, попавшей в лапы вероломных имторийцев и их пособников. Более всего мое старое сердце болит о жителях Аллойи, ставших жертвами и заложниками подлых захватчиков. Мы освободим Аллойю! — она обвела собравшихся сверкающим взглядом, видя как множество глаз в ответ загорается праведным гневом. — Мы освободим Латирэ! Никогда наша страна не станет частью Имтории, а наша царевна — женой жалкого отпрыска Айшела Имторийского.