Набитая людьми площадь города, в центре которой был помост со столбом. Собравшаяся толпа шумно обсуждала прикованного к столбу человеческого паренька. Его грязные волосы слиплись, на оголённом торсе были видны свежие кровоподтёки и шрамы, закрытые свежей красной кровяной коркой. Ниже пояса ткань скрывала наготу вместе с ногами.

На помосте стояло ещё три человека в белоснежных робах. У двух лица были скрыты капюшонами. Третий взглядом бегал по толпе, иногда переводя его то на узника; то на стол, накрытый серой скатертью. Люди в капюшонах кивнули, человек с открытым лицом поднял руку, гам постепенно стих.

Глашатай заговорил.

Все вы, представители разумных, что проживают в нашем великом королевстве. Все вы, кто получает кров, еду и защиту от нашего великого и мудрого правителя. Все вы, что поклялись в верности нашей стране, королевской семье и идеалам Всеобщей Церкви. Все вы, что ставите интересы нашей страны и нашего мира выше собственных. Вы все, слушайте!

Полвека назад наш мир, что сотрясается, но не гнётся под ударами богомерзкой скверны, стали одолевать новые болезни. И имя им – Троптос. Выродки, что рождаются у представителей всех возможных разумных рас. Неважно, чем ты занимаешься, какому богу поклоняешься или где ты живёшь. Эта напасть может постичь любого из нас.

Неважно, жили ли вы рядом со скверной, или далеко – никто не защищён. В дом каждого из нас может прийти несчастье, и наши жёны родят осквернённых существ. Существ, совместивших в себе начало своих родителей и семя скверны. Существ, перенявших свойства диких зверей. Существ, что не являются нами – разумными. И не смущайтесь, что могут они говорить и мыслить подобно нам: они порождение скверны, ими они и останутся до смерти своей.

Глашатай дал небольшую паузу, позволяя толпе осмыслить сказанное раньше.

Но знайте, знайте и живите в спокойствии, ибо не являются они гневом богов, но очередное наше испытание! Испытание, что мы выстоим и преодолеем, как и преодолеем нашествие скверны! И, дабы мы выстояли, Всеобщая Церковь, вместе со всеми императорами, королями и лордами приняла закон, по которому подобные выродки не имеют права спокойно жить в нашем мире, словно они одни из нас! Каждый из вас, кто знает о рождении подобных существ, обязан сообщить об этом представителю вашего лорда, или любому священнику, несущему святые слова Всебогов в наш мир. И если вы родили подобное существо, то не следует бояться – в том нет вашей вины! Ибо никто не знает, когда семя скверны поселится в нём.

Сдайте подобное существо, что несёт в себе зачатки скверны. Сдайте, получите очищение и живите как жили, ведь скверна из ваших тел будет вычищена, и да прибудете вы в гармонии!

Глашатай вновь сделал паузу, давая возможность народу переварить сказанные им слова.

Но находятся те, кто роднит себя с подобными существами. Те, кто скрывает их. Те, кто считает, что, такие как он – одни из нас!

Глашатай сорвал простыню с узника. Толпа возмущённо загалдела.

Ниже колен пленника посередине голени сужались. Нормальная кожа, словно витиеватая мозаика, переходила в грубый, твёрдый, жёлтого цвета кожный покров. А в конце вместо стоп были лапы от птичьего рода: тонкая и длинная стопа заканчивалась спереди четырьмя пальцами с длинными, крючковатыми когтями, и одним таким же пальцем с задней части.

Несчастный поднял голову и посмотрел в центр толпы. Его изнеможденный взгляд молил о сострадании. Слёзы стали литься из глаз. Парень открыл рот и попытался что-то сказать, но лишь замычать – его язык и зубы были вырваны, обнажая изуродованную пытками глотку.

Узрите же! Разве порождения скверны одни из нас? Разве это существо может быть одним из нас? Нет! Он семя скверны, что призвано разрушить наш мир. Искоренить нас всех. Поработить нас всех. Изничтожить нас всех. Изничтожить, дабы низвергнуть во власть скверны мир, что подарен нам богами. Но пусть же знают все эти выродки – мы не отступим перед натиском скверны!

Два человека в капюшонах зашевелились. Быстрыми отмеренными движениями они подняли ткань со стола. Под ней лежал кинжал. Первый человек поднял его и передал второму. Взяв кинжал с церемониальной наигранностью, второй с протянутыми руками подошёл к глашатаю. Присев на одно колено, он приподнял руки и протянул кинжал вверх. Глашатай принял его и окинул взглядом толпу, застывшую в ожидании.

Мы не примем их! Мы не сдадимся им!

Развернувшись, глашатай резким движением полоснул сталью по шее парня. Узник задёргался, пытаясь вырваться из мёртвой хватки цепей. Но сколько бы он ни брыкался – не мог высвободиться; сколько бы ни раскрывал рот в беззвучных попытках обрести помощь – никто не пришёл на подмогу. Вскоре движения стали вялыми и, словно тряпичная, его голова поникла.

МЫ ВЫСТОИМ! – глашатай прокричал на всю площадь, подняв руку с окровавленным кинжалом в небо. И тишина на площади была разорвана в клочья одобрительными криками и возгласами.

Воспоминания тёти кончились.

– Это давнее воспоминание, ему полвека, – пояснила Изулиса. – Какова судьба этих несчастных сейчас, мне не ведомо.

– Эти Троптос, они все так выглядят? – судя по интонации Ликуры, эти кадры она тоже видела впервые.

– Нет, – замотала головой Изулиса. – Это только одно из возможных проявлений скверны. Родившийся ребёнок может иметь лишь малые признаки от животных: звериные уши вместо нормальных, хвост, нос, либо ноги или руки. Что угодно может быть изменено. Он может родиться полностью покрытым шерстью, со звериной головой или даже полностью похожим на животное. Но участь их предрешена. Если их не убьют собственные родители, то приговор свершат священники и солдаты,