Мы молчали, а Настя рассказывала, какой он необыкновенный, один на миллион, и что у нее в сердце и в душе все перевернулось, смешалось, поет и плачет, нет опоры, она не находит, за что уцепиться, все ускользает, уплывает, тонет, а на поверхности только дурацкие сладкие мечты. Настя судорожно вытирала щеки, которые были сухи – слезы не текли.

– Он на меня смотрит, – говорила Настя. – Просто смотрит, и мое тело, и сознание уже не мои. Я точно паралитик, который вдруг стал танцевать, переживает восторг и страх. Не знаю, чего больше – страха или восторга. Я много раз читала в книгах про то, как он и она встретились глазами, пробежала искра…

– В воздухе запахло электричеством, – перебила я. – Все это литературные штампы. Тысячи женщин каждый день ездят в транспорте, встречаются глазами с тысячами мужчин. По теории вероятности, подобные искры должны были бы случаться постоянно, в вагонах метро и в троллейбусах только бы и наблюдались электрические дуги. Однако не искрит.

Я говорила торопливо, хотела дать передышку Насте, которая держалась за горло, точно задыхалась от счастья и испуга. Как и все девочки, я была взволнована, потому не замечала противоречий в своих словах.

– Со мной так было только раз в жизни, – продолжала я. – Причем всякие околонаучные объяснения про гормональные циклы, про якобы имеющее место подсознательное ожидание и готовность к любовным отношениям – ерунда. Я ехала в метро от врача, который подтвердил мою беременность – это был наш младшенький, Тимоха. Я мечтала о девочке, грезила о том, как скажу Андрею, как старшенькому Илюше объясним, что скоро у него будет сестричка. Словом, я была вся в мечтах и предвкушениях нового материнства. Потом меня словно кто-то окликнул, я подняла глаза – напротив сидел мужчина и смотрел на меня. Девочки! Он смотрел с нечеловеческой любовью и обожанием. Он держал в руках книгу, и книга дрожала. И я тоже задрожала, против воли, как под гипнозом.

– Алена, не вздумай писать книги, – сказала Ирина. – Из-под твоего пера будут выползать одни штампы.

– Возможно, ты, Алена, похожа на его первую любовь, – предположила Элька.

– Которая страдала лунатизмом, – продолжила Катя. – Ночью девушка вышла на крышу, он ее окликнул, девушка проснулась, закачалась, равновесия не удержала и полетела с третьего этажа, приземлилась у его ног…

– Рассыпавшись на части, – хмыкнула я. – Голова девушки откатилась и тихо прошептала: «Прости!» Тут все великие писательницы, как я посмотрю.

Мы трындели, потому что шок, вызванный Настиным признанием, требовал отвлечения, потому что мы растерялись, а тупо молчать было бы грубо. Настя со своей новой улыбкой смотрела на нас, переводила взгляд с одной на другую и одновременно смотрела мимо нас, куда-то в пространство.

Внезапный шок, теперь уж я это точно знаю, – это удар судьбы, не предполагающий мгновенного ответа. С судьбой не побоксируешь. Если человека, стоящего на пирсе, толкают в спину, ничего не понимая, он летит в воду, то первым делом должен ручками-ножками быстро перебирать, вынырнуть и доплыть до берега. А не разбираться в пучине: кто, зачем и почему желал его смерти. Это – потом.

Много лет спустя произошло: Элька и Игорь услышали по телевизору, что прогорел банк, в котором они держали деньги от проданной квартиры, деньги на очередную операцию по зачатию ребенка.

– Дует, – была первая реакция Эльки. – Где-то окно открылось.

И они несколько минут ходили по квартире и проверяли окна, заглянули даже в ванную и туалет, где окон не имелось.

В тот вечер наши телефоны раскалились. Мы перезванивались, выясняя, сколько денег пропало, кто позвонит Эльке и предложит посильную помощь и как эту помощь предложить, чтобы была безвозмездной, но ведь Золотниковы гордые, если возьмут, то в долг, а отдавать не с чего. Больше всех, конечно, нервничала Ирина.

– Мне проще самой нарожать, – стеная, повторяла она каждой из нас, – чем смотреть, как Элька мучается.

– Ты сестра, тебе и звонить, – постановила Настя. – И не вздумай про «нарожать» говорить! Думай иногда головой!

– А я чем думаю?

– Маткой. Это твой главный простаивающий орган, который шлет ошибочные сигналы в мозг. Ты поняла? Четко по делу: сколько пропало, столько получите, и никаких возвратов, иначе мы не подруги.

Ирина позвонила Эльке и с ходу выпалила:

– Они сказали, что мы не Ушастики, а дрянь неблагодарная, если ты денег не возьмешь. Я от себя добавлю: ты мне не сестра после этого!

– После чего, Ирочка?

– Если не возьмете наших денег от чистой души. А сколько надо? – со страхом спросила Ира.

Наше участие не потребовалось: тревога была ложной, банк не разорился, капиталы сохранились. Иногда случаются чудеса, и внезапные шоки оказываются холостыми залпами. Но психологическая помощь от поисков «откуда дует» остается.

Мы скоро выдохлись, сочиняя сценарий ужастика про мужчину, от взгляда которого я, слегка беременная, затрепетала и была почти готова, позови он, пойти следом. На почти я активно настаивала.

Первой заговорила Катя:

– Однова живем! Настена, имеешь право быть счастливой! Пошли всех на фиг и получай удовольствие.

– Уж ты у нас по части удовольствий эксперт! – набросилась на Катю Ирина. – Гебористка!

– Гедонистка, – машинально поправила я. – Человек, полагающий, что удовольствие – высшее благо и цель жизни. Мне кажется, у тебя, Настя, всегда были другие принципы.

– Не умничайте, – стояла на своем Катя. – Вам что, нравится, что Настька как ломовая лошадь? Впряглась и тянет, тянет…

– А воз и ныне там, – вырвалось у меня.

– Вот именно! – Катя расценила мои слова как поддержку. – Загнанных лошадей пристреливают. Каждой кобыле хочется хоть раз в жизни быть счастливой.

– С племенным кобелем, – из меня почему-то сыпались только реплики и ремарки.

– И-го-го, Катенька, – проржала ей в лицо Ирина.

– Перестаньте, – попросила Элька и, подбирая слова, медленно заговорила: – Настя, ты очень умная женщина, ты очень особая…

– Прямо из жития святых, – я хотела сказать серьезно, но получилось с сарказмом, который Катя мгновенно подхватила.

– Многие святые женщины в прошлом были проститутками.

– И не рассчитывай! – бросила ей Ира.

– Вы мне дадите сказать? – прижала кулачки к груди Элька. – Настя! Несмотря на свой ум и высокую нравственность, мне кажется, ты не знаешь некоторых вещей. Невозможно прожить с мужем, за которого ты вышла по любви, которого ты ценишь, уважаешь, о котором заботишься…

– От которого у тебя дети, – напомнила я.

– Да, дети. Это, возможно, самое главное, – продолжала Элька. – Так вот. Жить с этим человеком и однажды не встретить того, кто в определенный момент покажется тебе восхитительным, кто заставит сердце биться с неимоверной частотой…