Фабио взял меня за руку, и мы с ним кружились и прыгали до упаду. Когда я танцую, то всегда чувствую себя счастливой, потому что музыка прогоняет все мрачные мысли. Поэтому я забыла, что мне чего-то не хватает. Вернее, кого-то. И вспомнила, только когда услышала голос Пенелопы.

— А теперь, — сказала она в микрофон, когда мы пили крюшон возле барной стойки, — я с удовольствием спою для вас медленную песню. Особенно для Лолы.

Я озадаченно взглянула на сцену. На Пенелопе было белое платье, и лицо у нее было загадочное. Я поперхнулась. Что это значит? Медленная песня… для меня?

Тут меня снова похлопали по плечу. На этот раз по другому.

— Я не хочу танце… — начала я и обернулась. И тут же зажала рот руками. Передо мной стоял Алекс! И смотрел на меня сияющими глазами.

— Это я попросил Пенелопу спеть для тебя, — сказал он. — Но ты все-таки потанцуешь со мной?

— Ты сумасшедший! — вырвалось у меня. — Как ты здесь оказался? — Голова у меня жутко зачесалась.

Алекс улыбнулся. Тут стакан с крюшоном перевернулся, потому что я бросилась ему на шею. Я зарылась носом в его волосы, которые так чудесно пахли яблочным шампунем. Правда, для этого мне пришлось подняться на цыпочки. Алекс здорово вырос. Теперь он был почти на целую голову выше меня. И руки у него стали гораздо сильнее.

«Gosto muito de voce, leozinho» — вот как называлась песня, которую заказал для меня Алекс. Сочинил ее Гаэтано Фелозо, знаменитый бразильский певец. Перевести это название можно так: «Я очень тебя люблю, мой львенок». Пенелопа пела своим чудесным бархатистым голосом, и на танцплощадке медленно кружились пары.

— Ты скучала по мне, Лола Львиное Сердце? — прошептал Алекс мне на ухо.

— Нет, — отрезала я, а сама прижалась к нему еще крепче. Что за глупый вопрос! Конечно же, скучала, теперь я это хорошо понимала.

Я покосилась на Фабио, который танцевал с Зоей.

— Это он? — спросил Алекс. Голос у него при этом был довольно странный. — Тот самый Фабио? Кажется, он в тебя влюблен. Вы с ним только что танцевали.

Алекс развернул меня так, чтобы я оказалась спиной к Фабио. Глаза у него странно блестели, раньше я его таким не видела. Но мне это нравилось. Глория, танцевавшая с Целовальником, подмигнула мне и улыбнулась.

— Ты мог бы явиться и пораньше, — поддразнила его я. Я все еще не могла поверить, что Алекс рядом. И ущипнула его за щеку.

— Эй! — возмутился он. — Больно же!

— Зато теперь я знаю, что ты мне не снишься, — возразила я. — А теперь расскажи, как ты тут оказался?

Алекс кивнул на барную стойку, за которой сидел Джефф с кружкой пива.

— Папа в пятницу приехал в Париж. А сегодня мы с ним прилетели в Гамбург. Я останусь здесь до следующих выходных. Мой братец на экскурсии со своей детсадовской группой, а то бы он тоже приехал. Он все время интересуется твоей тетей.

Я вспомнила, как Паскаль остриг локоны тети Лизбет, и улыбнулась.

— Значит, твои оценки по математике улучшились? — поинтересовалась я.

Алекс застонал.

— Последнюю контрольную я написал на четыре с плюсом. Маман рвала и метала, но папа уговорил ее, и она меня отпустила.

— Четыре с плюсом? — удивилась я. — А чем же ты занимался со своей Мари-Лу?

— Математикой, — сказал Алекс. — Но я все время отвлекался, потому что думал только о тебе. Как дела у Белоснежки? И у Белоснежки номер два? Она все еще удирает?

Я вздохнула. Утром я ходила проведать козочку, и она выглядела совершенно несчастной. Даже отказалась от морковки, которую я принесла с собой. Как же мне объяснить ей, что веревка — это временно? Но теперь, когда Алекс был рядом, мне не хотелось думать про Белоснежку. Запах яблочного шампуня кружил мне голову.

— Потом расскажу, — пообещала я. — Как ты думаешь, мне можно будет сегодня переночевать у вас?

Алекс улыбнулся.

— Папа сегодня в хорошем настроении, может, и разрешит.

Я хихикнула. Пенелопа как раз закончила петь и спустилась со сцены, а Джефф сразу стал похож на влюбленного хомячка. Пенелопа позволила ему себя обнять, но когда он попытался ее поцеловать, отвернулась и подставила щеку.

Папай стоял за стойкой и ополаскивал стаканы. Он подмигнул мне. Выглядел он немного грустным. Наверно, тоже хотел кого-нибудь поцеловать. Но это было непросто, потому что мама была на ночном дежурстве.

— До завтра! — крикнул он, когда мы с Джеффом и Алексом почти в полночь уходили из «Жемчужины юга».

Фло обняла меня на прощанье:

— Увидимся завтра в двенадцать в школе. Поняла?

Я кивнула. Сегодня отоспаться у меня не получится, но акцию с козьим загоном я пропустить не могла.

Когда Джефф разбудил нас с Алексом на следующее утро, я с трудом продрала глаза. Мы чуть не до утра просидели под его фонариками, и Алекс рассказал мне обо всем, что случилось в последнее время.

Но чем меньше времени оставалось до полудня, тем сильнее я волновалась.

— Надеюсь, все явятся, — сказала я и взглянула на часы. Джефф обещал отвезти нас в школу на своей машине. — Лишь бы Белоснежка в эту ночь вела себя хорошо.

Мы приехали без пяти двенадцать. Перед загоном уже собралась дюжина помощников. Снежинка и Пятнышко стояли на крыше домика, а Белоснежка пила воду из корытца. Выглядела она вполне довольной жизнью.

Я вздохнула с облегчением. Правда, лица у тех, кто толпился у ограды, были какие-то странные. Особенно у папая, который торопливо вышел нам навстречу. Я слегка запаниковала.

— Что? — пискнула я. — Что-то случилось?

Лина, стоявшая рядом со своей мамой, расплакалась. Сол, Ансуман и Целовальник уставились в землю. Фло выглядела очень бледной.

— Кокада, я… — папай положил руку мне на плечо. — У меня для тебя неважные новости. Белоснежка ночью опять сбежала. Герр Штарк привел ее полчаса назад. Причем из сада герра Занфтманна. Каким-то образом ей удалось отвязаться. Она много чего попортила в саду. Если верить герру Занфтманну, коза вытоптала все его розы и обглодала два дерева. И теперь… — папай умолк.

— И что… теперь? — язык меня не слушался.

Папай опустил другую руку на мои плечи. Какие же они у него тяжелые!

— В общем, Лола, — сказал он очень тихо. — До завтра Белоснежка должна исчезнуть отсюда, иначе он подаст в суд, и тогда у школы конфискуют Снежинку и Пятнышко.

Папай отвел глаза. День был солнечный и жаркий. Но мне показалось, что за шиворот мне высыпали целое ведро кубиков льда.

— Нет… — прошептала я.

— Да, — сказал папай, и