а теперь слезай. Там завтрак, прогулка с Луной, побесить твою семью…

— Поцеловать меня.

— Да, и это тоже… Нет!

— Поздно, Лиз, поздно.

И мне кажется, что всё внутри соглашается с его словами. Застывает нерушимым гранитом, когда мужчина опирается на локти, наклоняясь. Его лицо близко-близко.

— Я не чистила зубы!

Восклицаю так, словно это что-то решает. Главная причина, чтобы наши губы сейчас не встретились. Потому что у меня нет поводов его целовать. Позволять это делать со мной.

— Я переживу.

Наши губы сталкиваются, и все протесты тонут в этом движении. Как пальцы сами по себе зарываются в его волосы, как словно ком подкатывает к горлу. Сжимает, не давая дышать. Забивает всё жаром, который спускается вниз.

Мне нужно что-то сделать, сказать. Но я не могу. Просто не могу, когда так хорошо. Его губы словно пропитаны ядом. Парализатором, который отключает во мне всё разумное.

Внизу живота тянет, когда Кирилл касается языком моих губ. Очерчивает контур, мягко надавливает. Скользит внутрь, делясь своим жаром. Будто мне моего собственно не хватает, чтобы сгорать.

— Хочешь секрет, — отрывается лишь для того, чтобы проложить цепочку поцелуев по моему подбородку и скуле. — Ты раздвинула ноги.

— Нет.

Да. Мои ноги, предатели, раздвинулись в стороны, позволяя Кириллу лечь на меня. Будто так и надо, будто это всё логично. Его вес на мне, пальцы, спускающееся по рёбрам и талии. Едва касаются, а меня уже колотит.

Мне хочется это прекратить, но колени лишь сдавливают бёдра мужчины, больше не сводясь вместе. Кир на мне, мы всё ещё одеты. Но кажется, что совсем скоро это перестанет быть преградой.

Нужно на свежий воздух, под холодный душ. Нужно вспомнить, зачем я здесь. Но когда Кир царапает утренней щетиной мою шею, прихватывает кожу — мне нужно совсем другое.

Сжимаюсь, стараясь унять собственную дрожь. Как тянет внизу, как хочется попросить прикоснуться именно там. Не просто гладит ноги сквозь ткань штанов, а стянуть их.

Прикоснуться по-настоящему.

Сильно, остро.

До головокружения, звёзд. До состояния, чтобы я перестала думать. Чтобы всё превратилось в сплошную правильность.

И Кирилл даёт мне это. Понимает без слов или просто хочет того же самого — сейчас не важно. Когда его пальцы цепляют резинку на пижаме, тащат вниз — всё перестает существовать.

— Кир…

— Помолчи, — у него хриплый голос, смешанный с частым дыханием. — Не мешай мне, Лиз.

Это тихое "Лиз" прошибает сильнее, чем любое другое обращение. Детка, милая, котёнок — всё такое эфемерное, обезличенное. А мужчина обращается именно ко мне, пронзая взглядом голубых глаз.

Сглатываю слюну, смотрю на него. На то, как он приподнимается, чтобы было удобнее касаться. Чтобы надавить на клитор сквозь ткань белья. Гладит, невесомо касается, ласкает.

А у меня лёгкие взрываются, вспышками отравляя всё тело. Это не так должно быть. Не с ним. И я… Слишком давно никого не было, слишком сильно он влияет на меня. Я не должна.

Мысли путаются, превращаясь в вязкий сумбур. Хаотично мечусь под мужчиной, а на деле лишь подаюсь бёдрами вперёд. Прошу большего, молча, своим телом.

— Такая мокрая, Лиз.

Сообщает, будто я не знаю, насколько у меня влажно между ног. Не свести, не скрыть. Он чувствует даже сквозь ткань. Всё понимает, как у меня сжимается душа. Словно всё проволокой обтянули, колючей и опасной. Стягивающей внутренности, до онемения тела. И только лоно реагирует, только там я ещё чувствую.

— Не надо, — первое слово тонет в стоне, и получается, что сама прошу мужчину о большем. — Я…

— Тише, Лиз. Если ты действительно не хочешь, я остановлюсь. Не хочешь?

Хочу. Хочу. Хочу.

Кусаю губы, потому что давление между ног нестерпимо. Кир ведь даже ничего не сделал, действительно даже не начинал моё соблазнение. Но от осознания, что я сейчас под ним, что его пальцы касаются меня внизу. И понимания, как меня кроет — это всё влияет лишь сильнее.

— Кир.

И это больше не просьба остановиться, это словно последний вдох. Последняя грань, которая с хрустом ломается. Впускает наружу судороги, которые сковывают всё тело.

Фейерверки под веками, растянутая истома в теле. Мне хорошо-хорошо-хорошо. И это не прекращается, потому что мужчина лишь сильнее надавливает пальцами. Быстро, жестко, так, что мне хочется кричать.

— Кир!

— Вот так, Лиз.

Он упирается лбом в мой лоб, сжигает горячим дыханием. Надавливает телом на моё, толкаясь возбуждением в меня. Господи, даже сквозь слои одежды я чувствую его член, вжимающийся в мой живот. И от этого меня лишь накрывает финальной волной оргазма.

Долгой и жестокой, которая полностью меня разрушает.

— Нет.

Голос возвращается ко мне, вместе со стыдом. Машу головой, когда Кир тянет мою ладонь вниз. Прямиком к своему стояку.

— Нет, я не… Это не…

Продолжаю что-то шептать, жмурясь. Я не девочка, Кирилл не будет моим первым мужчиной. Но это не значит, что я готова к такому рывку. Знаю его неделю, виделась ещё меньше.

А уже столько всего ему позволила.

— Хорошо.

Кирилл кивает, падая на подушку рядом. Жмурится, часто дышит. Я вижу, как ему хочется продолжить. Получить своё удовольствие, раз подарил его мне.

Но мужчина не двигается.

— Я же сказал, что если не захочешь — ничего будет.

Бросает, с едва заметными нотками раздражения. А потом переворачивается на бок, рассматривая меня. И не хочу даже знать, что он видит перед собой.

— Кажется, я нашел способ, как прикрутить твою язвительность.

А мне кажется, что после этого Кир точно не отступит.

Я сама дала ему зелёный свет, который теперь не переключить на красный.

Кирилл

Лиза умчалась в душ, оставляя меня одного.

Со стояком.

Блять.

Даже не представляю, как смог её просто отпустить. Когда хотелось окончательно вжать в постель и скрасить это утро. Казалось, ещё парочку