Лиза хохочет, поднимаясь. Посылает мне многозначащую ухмылку. Ясно, перехватывать надо не только руки.

— Я в душ, потом спустимся.

Предупреждаю, хватая с полки шкафа полотенце и сменную одежду. Выходить в моём состоянии к родным — совсем кретинизм. Придётся воспользоваться советом Лизы по поводу правой и левой.

Хотя лучше бы девчонку с собой утащить.

И до вечера воскресенья не выходить.

Лиза

— Ой мамочки.

Растираю пылающее лицо, думая, как так вляпалась. В кожу словно воткнули миллион иголок и забыли вытащить. Везде, где Кирилл меня касался, пощипывает. А особенно тянет между ног.

Смотрю на Луну, которая устроилась на своем матрасе, предательница. Нет бы помешать, погавкать пару раз. Так наблюдала, извращенка. Или это я такая, если забыла о шпице и всех остальных обитателях дома?

Когда мужчина потянулся к ремню, все остальные мысли выбило. Блин, ну почему он не мог быть менее красивым? Никакого пресса, чуть животика. Даже «блядская дорожка», которую я терпеть не могла у мужчин, выглядела привлекательной.

Как анонс того, что у мужчины скрывается за тканью брюк. Опускаешься взглядом по полоске тёмных волос и уже представляешь, какой у него.

Всё, выдыхаем. Приходим в себя.

Пока Кирилл в душе, и я даже не хочу думать, чем занимается там, мне нужно одеться. Стою в одних трусиках посреди комнаты и думаю, как скрыть проклятый румянец.

Не придумываю ничего лучше, чем надеть кожаное платье обратно. Пускай родные Кирилла сами догадываются, что в моей голове. Хотя они, уверена, думают, что мы не переодеваться пошли.

А за тем самым, что чуть не произошло, если бы не Артём.

Храни Господи братьев, которые обламывают секс. Потому что я не знаю, как в мою прекрасную голову закралась мысль, что я могу такое позволять Кириллу.

Просто растеклась лужицей, когда он толкнул меня на кровать. Придавил своим весом, и в ту секунду всё казалось таким правильным! Ага, чертовски правильно поступила.

Если бы он хоть за оплату намекнул и мою профессию — так бы сразу в себя пришла. А нет, молчал, партизан. И сильнее меня распалял.

— Две минуты, и пойдём.

Кирилл, конечно же, появляется в одном только полотенце. Обвязал вокруг бёдер и подходит к шкафу, что-то выискивая. А я рассматриваю его спину, покрытую редкими родинками.

— Одеться в ванной было не судьба?

— Пытаюсь тебя соблазнить, — мужчина смеётся, даже не пытаясь сделать вид, что просто забыл взять вещи. — Получается?

— Да, продолжай. И пощёчина тебе прилетит ещё быстрее.

— Слышала поговорку, бьёт — значит любит? Не держи свои чувства в себе, Лиз.

— Я в себе силу держать не буду. И кого-то спихну ночью с кровати.

— Не переживай, я буду тебя крепко держать.

Хам.

Мудак.

Нахал.

Пытаюсь привести в порядок прическу, матеря Кирилла всем известным мне лексиконом. И как из чудесного бизнесмена он превращается в это? Хотя стоило понять всё с первой встречи, когда он нагло уселся за мой стол и решил, что я эскортница.

— Что ты творишь?

Бью мужчину по рукам, когда тот прижимается и запускает пальцы в мои волосы. Взбивает их, превращая в воронье гнездо. Опять.

— Лиз, все прекрасно поняли, что мы тут делали. Так даже лучше. Пускай думают, что ты без смущения и плевать тебе на мою семью.

— Ладно.

Киваю, принимая своё положение. И жуткую прическу. Спорить с Кириллом сейчас не хотелось. И лучше быстрее добраться до его родных, на которых я могу потренировать своё остроумие. Всяко лучше, чем оставаться наедине с мужчиной.

— Ты быстрый как улитка, Кирилл, — Иван Васильевич встречает нас в гостиной подобием улыбки. — Переоделась, Елизавета?

— Да, это лучше платье, правда?

Не правда. Потому что то, как смотрят на меня присутствующие, похоже на осмотр у психиатра. Все понимают, что я чокнулась, но сказать об этом не решаются.

Только внимательно рассматривают моё платье, переглядываясь. А я пользуюсь моментом, усаживаюсь в пустующее кресло. И надеюсь, что Кирилл сядет где-то подальше.

Но мужчина облокачивается на подлокотник, закидывая руку мне на плечо. Конечно куда ещё сесть в комнате, где полно диванов. Видимо, Иван Васильевич действительно любит встречаться с семьёй.

Он, как и я, устроился в кресле. А Артём с невестой и родители Кирилла устроились на отдельных диванчиках, каждой паре по дивану, как говорится.

— Никаких изменений, — Иван Васильевич говорит правду прямо в лицо.

— Оно чуть длиннее, и уже в талии. Разве не заметно? — у меня ресницы отпадут, если буду так часто ими хлопать. Но образ инстаграмной дурочки обязывает. — Милый, разве не заметно?

— Заметно, Лизонька, заметно.

Всего секунду размышляю о том, можно ли уже закатить мужчине скандал. Потому что он прекрасно знает, что я не люблю такие вот переделки моего имени. Лиза и никак иначе.

Но сдерживаю себя, лишь сильнее сжимаю ладонь мужчины, чтобы до него дошло. Судя по тому, как Кирилл дёргается, он всё прекрасно понимает.

А дальше…

У меня ни одного шанса ни фонтанировать сарказмом, ни показывать себя с плохой стороны. Потому что все просто пьют чай в тишине. Только треск дров в камине чуток перекрывает неловкое молчание.

Точнее, оно неловкое только для меня. Остальные, видимо, чувствуют себя вполне уютно. А я не привыкла к тому, чтобы молчать. Даже с Луной периодически разговариваю, чтобы не умирать от переизбытка слов.

— С вами очень весело, — заявляю, привлекая к себе внимание. — Но я жутко голодная. Кирюш, где у вас кухня?

— Вы опоздали на ужин, — отец Кирилла хмурится. — Плохо долго собираться.

— Согласна, но ещё хуже — приезжать растрёпанной. Вдруг меня Кир увидел бы без макияжа и слёг в больничку? А мне он, пока, нужен. В той стороне, да?

Обращаюсь к мужчине, который дрожит возле меня. Безуспешно пытается сдержать смех из-за моих слов. Только кивает, указывая направление. И я иду, чувствуя висящее в воздухе неодобрение.