что по-человечески всё обошлось, без травли, как у других! За это тебе тоже спасибо! — тётка отодвинула от себя чашку с недопитым чаем и поднялась со стула.— А ну сядь! — негромко, но очень проникновенно проскрежетал председатель КПК ЦК КПСС.Настолько проникновенно, что мне отчетливо представился штык, проникающий в живую плоть через звенья стальной кольчуги. Таки да, что ни говори, а на своём месте этот, партию контролирующий, товарищ сидит! Уж в этом-то можно не сомневаться...Это было вчера. А сегодня мы всем нашим жидо-массонским кагалом находимся в Шереметьево. Мы, это имеется в виду, что не только отъезжающие Лишневские и я. Но, и генерал Дубровин. Григорий Кузьмич. И даже его помощник Валера, который, в отличие от своего потеющего шефа, стоял с лицом неодушевлённого сфинкса и сонно рассматривал таможенников. А те, не понимая причины такого необычного внимания, нервно ёрзали и суетились. То ускоряя, то замедляя процесс проверки покидающих родину многодетной семьи иудеев. Надо сказать, что сегодня и я был при полном параде. Еще с вечера достав из сумки свою милицейскую форму, я старательно её отутюжил и повесил в шкаф. Решив, что это есть, как раз тот случай, когда кашу лишним маслом не загубишь. Даже, если это масло машинное. В том смысле, что мундир мой всего лишь с лейтенантскими погонами. Но уж, какой есть..Шереметьевские верещагины, нервно щемящие евреев-передвижников, только-только начали приходить в себя, после произведённого профессорской четой фурора.

Перед выдвижением в аэропорт, "серый костюм", оказавшийся милейшим парнем — Юшенковым Сергеем Викторовичем, прямо из "ЗИЛа" позвонил к себе в приемную шефа и буднично попросил чтобы его дежурный помощник отзвонился по АТС-2 руководству таможенной службы аэропорта о его скором прибытии с группой товарищей. Так прямо и выразился:"С группой товарищей".

Когда примерно через сорок минут наш лакированный бронетранспортёр подкатился к терминалу, там снаружи уже топтался не только начальник таможенной смены со своим заместителем, но и руководитель аэропорта с начальником ЛОВД в подполковничьих погонах. И судя по озябшему виду всей этой честной компании, стояли они здесь уже давненько.Небрежно отмахнувшись от кинувшихся с представлением себя чинуш, Юшенков удивленно огляделся и поинтересовался, кто из встречающих понесет багаж, если уж так случилось, что они не побеспокоились насчет носильщиков.Холёные и упитанные мужики растерянно начали крутить головами. Однако вокруг, кроме пассажиров никого не было. Работный аэропортовый люд, истиной про "подальше от начальства и поближе к кухне", не пренебрегал и потому в обозримом пространстве начисто отсутствовал.В результате, каждому из встречающих цековского служащего, досталось, чего переместить в пространстве. Но свой крест я по-прежнему нес сам. Бесценного Ильича доверить кому-либо было проблематично. Вряд ли кто-то, кроме меня, стал бы маскировать легкой походкой и веселым лицом его издевательски неподъемную тяжесть.Так, с безмятежной физиономией и с почти развязавшимся пупком, я шел и старался не отставать от процессии. Первым из строя общественных носильщиков дезертировал подполковник-ловэдэшник. Подозвав первого же попавшегося навстречу фланирующего по залу мента с сержантскими погонами, он вручил ему чемодан с книгами, а сам начал на ходу вытирать пот со своего красного гипертонического лица.Таким, несколько необычным грузовым составом, мы и подошли к таможенному посту.— Можно без очереди! — почему-то именно мне искательно заглянул в глаза розовощекий начальник таможенной смены. — Мы сейчас этих, — он пренебрежительно и даже не оборачиваясь, махнул рукой в сторону уже открывших свои чемоданы отъезжающих из иудейской очереди, — Сейчас их уберём пока, а ваших быстро пропустим!— Не надо никого убирать! — не стал я отказываться от предложенного им мне командирского статуса, — Пусть они побыстрее пройдут, а мы за ними!То, что мы и без того хамничаем, обойдя длинный хвост очередников, меня волновало в самую последнюю очередь. Уж как-нибудь перед ними потом Лишневские в самолёте сами извинятся. Самое главное сейчас, так это побыстрее моего криминального Ильича за пределы родины выпихнуть. Тут уж цель оправдывает любые средства. Потому что цель, она, хоть и благая, но при этом чрезвычайно преступная. И средства, надо сказать, тоже немалые!Волоокое семейство, которое шмонали перед нами, быстро выпихнули за черту советской оседлости и принялись за нас. В сумочку к Пане заглянули формально и мельком. А гробы-чемоданы захлопнули, едва их приоткрыв. Очень хотелось выдохнуть, так, как валюта была как раз среди книг. Но выдохнуть никак не получалось, поскольку златоглавый Ильич таможню еще не миновал.— Какой-то уж слишком он тяжелый! — неуверенно посмотрел на своего начальника таможенный инспектор.А начальник тут-же вопросительно посмотрел на меня. Ему хотелось от меня подробностей. Которых дать ему я не мог, потому что они были совсем не в мою пользу.— Ты что, дурак?! — расстроенно и даже с ненавистью посмотрел я на сменного начальника таможни, — Ты обернись, придурок!Упитанный мужичок в щегольском мундирчике послушно оборотился и встретился взглядом со злыми глазами генерала Дубровина. Тот неодобрительно покачал головой и неопределенно махнул рукой.— Часто сюда на машине Политбюро отъезжающих привозят? — недобро сощурившись, спросил я у таможенного начальника.— Н-нет..! Первый раз такое!! — мужик в петлицах с зеленым кантом едва не плакал.— Так чего ж ты тогда залупаешься?! Ты на Чукотке до пенсии прослужить хочешь? Тебе Москва настолько надоела, что ты в самых далёких еб#нях свою жизнь закончить вознамерился? — прошипел я, даже не имитируя ненависть, которая и без того меня захлёстывала через поясной ремень моих казённых штанов. — Хотя, какая тебе теперь служба! Посадят тебя дурака за срыв важнейшего государственного задания!— Я не хочу на Чукотке! — жалобно проблеял таможенник, — И в тюрьму я тоже не хочу! Я всё понял! Просто прежде заранее сообщали. И документы..Начальник смены махнул рукой подчиненному и когда тот подскочил, что-то ему отрывисто пролаял. На этом наши мытарства с шароголовым закончились.При таком скоплении публики, прощаться со Львом Борисовичем и Паной по-человечески, никакой возможности у меня не было. Не было её и у Дубровина. Поэтому мы обменялись взглядами и только. Они пересекли границу, а мы с генералом остались ждать, пока эвакуационный самолет не поднимется в воздух. Чтобы точно быть уверенными, что невозможное чудо случилось и верблюд всё-таки прошел через игольное ушко.В режиме нервно-тревожного ожидания мы провели в аэропорту почти два часа. И отпустило нас только после того, как подбежавший дежурный по ЛОВД клятвенно заверил, что израилький рейс уже две минуты, как находится в воздухе. И, что все пассажиры, равно, как и весь их багаж, тоже находятся на борту.Окончательно меня перестало колбасить только после того, как мы с