Я никогда всерьез не задумывалась о своем будущем муже. Да, я знала об обручении и даже о том, что выйду замуж в год Сердца Земли, на свой двадцать седьмой день рождения. Но была ли я против? Скорее, мне было все равно. Луаллин смогла бы выйти замуж лишь после коронации. Мужа она бы выбрала себе сама и, зная ее, я могла поклясться, что это будет самая выгодная партия. Супруг мог быть хоть помесью крокодила с орангутангом — для нее это было не суть важно. Она, кажется, с первого дня своей жизни училась быть королевой и ставить интересы страны перед личными.

Но я бы вряд ли так смогла. Сейчас, глядя на свое свадебное кимоно, расписанное золотыми нитями и украшенное драгоценными камнями, я в первый раз подумала о том, а не попросить ли у отца отсрочки. Но затем улыбнулась, махнула на все рукой и решила не переживать раньше срока. Если супруг не понравится, всегда можно попытаться его изменить, как говорила Луаллин. Если же и это не поможет, — прикопать труп в саду и вернуться домой, в папину лабораторию.

— Ну, где же отец? — сама себе пробормотала я. Он обещал сегодня показать мне что-то чрезвычайно удивительное.

— Что ты сказала? — Галинор вверх ногами зависла напротив моего окна.

— Привет! — я радостно помахала рукой. — Залетай! Нужен твой совет по поводу одежды.

— Ну… это не по моей части, — отмахнулась сестра, с гиканьем приземляясь на кровать. — Позови лучше Луаллин. Это она у нас мастер наряжаться.

— Луаллин здесь уже была. Мне ее выбор пришелся не по душе. Как тебе? — я показала золотое кимоно и Галинор пораженно ахнула:

— Это же мамино!..

— Да? — удивилась я. — Странно, почем Луаллин мне ничего не сказала. Тогда я, конечно, его одену.

Маму я почти не помнила. Галинор ее и вовсе не знала. Но мы все ее очень любили и очень скучали.

— Вейла, папа вернулся. Просил меня передать.

— Спасибо! — я радостно подпрыгнула и осторожно положила кимоно на кровать. Помахав сестре рукой, я направилась вниз, в подземные катакомбы замка. Не зная дороги, в них можно было блуждать всю жизни. Там были и тюрьма, и погреба, и склады оружия. Но самое главное — там была лаборатория. Со всеми возможными пентаграммами, с огромной библиотекой, с жертвенником посреди комнаты. Там было темно, стояло множество свечей, а половину стены занимало большое зеркало в серебряной оправе.

— Здравствуй, отец! — вежливо приветствовала я.

— Проходи, земля, — улыбнулся мне папа. Не знаю, почему, но он всегда обращался к нам по принадлежности силы. Я была землей, Луаллин — вода, Галинор "мой ветерок". Возмущалась только Луаллин, но ее обычно никто не слушал. — Сегодня у нас с тобой будет удивительное приключение. Я знаю, как ее открыть!

Отец держал в руках старинный фолиант. Книга была большой, очень тяжелой и закрытой. Не было ни замка, ни магии — она была словно вся вырезанная из камня. Но внутри отец ощущал огромную силу. Мы пытались открыть ее разными способами — заклинания, шифры, грубая сила. Книга не поддавалась. И вот сейчас, когда я почти потеряла надежду, отец говорит, что нашел разгадку.

— Зажигай свечи и расставляй по углам пентаграммы, — продолжал отец, с трудом возлагая книгу на жертвенный стол.

— Мы собираемся кого-то вызывать? — нехорошие подозрения подняли рой мурашек по спине. — Если Луаллин узнает…

— Мы ей ничего не скажем, — заговорщицки подмигнул отец. — Да ничего и не случиться!

Он ошибся. Как часто бывает с великими магами, он переоценил себя. Демон, вызванный отцом, питал свои силы из книги и, вместо того, чтобы ее открыть, напал на своего хозяина. Нельзя было так бездумно рисковать. Мы не знали о мощи, заложенной в этот каменный фолиант, и не задумывались о причинах, побудивших кого-то его закрыть.

В один миг демон вырос, окреп и обрушил всю силу на отца. Я завизжала, и замок подхватил мой голос. По всем помещениям пронеслась волна, оповещая о случившемся несчастье. В лабораторию, подвывая, влетела Галинор и с лету атаковала демона в бок. Он зашипел, поднял голову, задел потолок, и огромный купол стал оседать. За пару мгновений я вырастила целую рощу, но деревья не успевали окрепнуть. Тяжелый мрамор и огромные глыбы камней всем своим весом давили несчастные дубы и клены. Я не успевала отвечать на атаки, только держала потолок. Когда в комнату вбежала Луаллин, я уже знала, что это конец. Демон отбивался от Галинор и отца, теснив их к дальней стене комнаты, а сверху сыпались камни, целые скалы. Последнее, что я увидела, это взмах руки своей младшей сестры. Меня вышвырнуло в коридор, я ударилась затылком о стену, и больше не было ничего.

Я очнулась почти сразу. Рядом сидела, уткнувшись лицом в колени Луаллин. Лаборатория перестала существовать. Демон, отец и Галинор были похоронены под толстым слоем земли и камней. В голове не умещалось. Было очень тихо и очень холодно. Сестра подняла голову и прошептала:

— Ты! Это все ты!..

Я не помню, как дошла до своей комнаты, как сложила вещи, которые не видела, как покинула замок и куда шла потом. Все потеряло смысл. Я не становилась на ночлег, спать вообще не хотелось. В какой-то деревне ко мне подскочил петух. Совсем маленький еще, нахохлившийся. Наверное, я близко подошла к его курам и это его возмутило. Я, не задумавшись, взяла его на руки и понесла. Он вырвался только спустя несколько дней — очень голодный и невероятно злой.

В то время что-то случилось с моей силой. Еще некоторое время я была словно в магическом коконе — вся горела изнутри. Я чувствовала пульсирующую энергию, и казалось, могла перевернуть мир. Потом сила ушла. Больше я никогда не могла использовать заклинании такого высокого уровня, как прежде. Я перегорела. Что-то сломалось, и я стала обычной ведьмой.

Петуху повезло больше. Каким-то образом, я напичкала его таким количеством своей силы, что практически сделал его магическим созданием. Он остался со мной. Я назвала его Васей. А спустя неделю меня догнал Сивка — волшебный конь Луаллин.

Дальше все известно. Я поселилась в лесу. Сделала себе дом и все время пыталась забыть. Но триста лет — не срок для ведьмы. Ничто не ушло. Седой Мудрец и Галинор все так же идут рядом со мной. И слова старшей сестры слышны всегда, когда закрываю глаза. Наверное, нужно другое сердце, чтобы перестало болеть. Наверное, нужны другие глаза, чтобы перестали плакать…

Заснуть я так и не смогла. Потому с утра была в таком поганом расположении духа, что меня смело можно было посылать одну против целой армии. У них не было бы шансов от меня спастись.

— Мы не будем здесь больше сидеть! — с ходу объявила я своим товаркам по несчастью, только открывшим глаза и отчаянно зевающим.

— Ты предлагаешь попытаться сбежать? — Елена быстро запихала в рот остатки вчерашнего пирога.

— Предлагаю! — воинственно подтвердил я.

— Но как? Двери заперты, окно тоже, — Зухра нервно откусила кусочек яблока, опасливо косясь на Елену. Царевнина манера трапезничать очень походила на привычку, которую я заметила еще у Елисея. Ощущение было такое, словно в детстве ее кормили только по большим праздникам. А потому нужно было наедаться впрок. Да плюс в процессе отбиваться от своры не менее голодных дворцовых псов. Жутковатое зрелище. И я еще понимала, что это только от спешки и нервов, потому как видела, насколько элегантно она ужинала во дворце Кощея. А вот Зухра этого не знала, и действительно начинала впадать в легкую панику.