– А как ты их показываешь? – после часового молчания шепотом спросил Гриша.

– Тихо, ты тут человек новый, – так же шепотом начал Жора, – я тебя научу жизни. Выгодное дело, я тебе скажу. Потом поедешь к себе – тоже сможешь показывать. Выбирай ночь поветренее. А еще лучше, чтоб дождь шел. Узнай об этом заранее, почитай прогноз погоды в газете. Ведешь потом олухов на кладбище. Ведешь дорожками болотистыми, чтобы под ногами жижа журчала. Они идут, прислушиваются, боятся уже. Потом рассказываешь, как на этом месте покойник вылезал из могилы. А веточки колышутся, ветерок дует, страхи ползут. Понимаешь, тут все просто. Если олухи пошли смотреть страхи, то они уже того… Их и пугать не надо, и так пуганые. Ветерок подует, кустики шелохнутся, смотришь – у них штаны мокрые. Ты им скажи тогда, что тут рядом новопохороненный ходит. Побегут потом прошибленные. А на утро всем раззвонят, что ты страхи знаешь. Участковому заяву кинут: мол, ты с покойниками в сговоре.

– А их там нет? Этих страхов?

– Ну какие там страхи-то? – засмеялся Жора. – Кусты колышутся, деревья скрипят. Сегодня собирались из города приехать. Хочешь, пойдем с нами. Только не заржи, когда кусты заколышутся. Репутацию мне подмочишь – не прощу. Лучше тоже показывай своим видом, что боишься.

– Ладно.

Валентин Васильевич, казалось, не заметил сказанного. Он продолжал слушать душевные песни и смотреть в окно.

К вечеру приехали двое странных молодых парней, аккуратно одетых, с сумками. Один вынул толстый блокнот.

– А это тебе зачем? – спросил Жора.

– Записи делать буду.

– Так там же темно. – Жора захохотал. – Ох, тяжко же с вами.

Жора с улыбкой посмотрел на Валентина Васильевича, а когда вновь пришедшие отвернулись, шепнул:

– Все глупее и глупее приезжают. Совсем, видно, тронутые. Записи он делать собрался.

Жора вышел во двор, понял, что ветер разошелся для страхов достаточный.

– Пойдем потихоньку.

Валентин Васильевич пошагал в другую сторону, оставляя ищущих на своих дорогах.

Кладбище располагалось за болотистыми тропинками, в прилесье. Туда ходили по клюкву. Дороги были запутанные, будто специально созданные для Жориных дел. Приходилось часто сворачивать. Жора шел впереди с фонарем. Некоторые места хорошо освещались луной. Гриша внимательно следил за лицами пришедших из города. Они были напряжены. Гриша тоже изобразил напряжение.

– Была история в этих местах, – начал Жора. – Хоронили одного деревенского. Священник приехать не смог, так неотпетым и зарыли. А на девять дней с кутьей пришли, смотрят: а все венки, цветы, что лежали, разбросаны. Думали поначалу, что хулиганы. Да одна старуха сказала, что вечером до этого на кладбище задержалась, видела, как человек в костюме, аккуратный такой, венки разбрасывал. А как сказала, что за костюм на нем был, так многие в обморок и попадали. Покойник то был.

При этих словах лица пришедших напряглись еще больше. Подул ветерок, зашевелились кусты. Деревья начали скрипеть. Один из пришедших остановился.

– Пойдем, пойдем, мы еще не дошли, – с привычным спокойствием сказал Жора. – Тут они еще не появляются, только голоса подают.

– А мы их даже увидим? – нерешительно спросил один из пришедших.

– Конечно, – без сомнений ответил Жора. – Некоторые из могил выходят, прогуливаются здесь. Я покажу.

Услышав это, Гриша чуть не рассмеялся, но, вспомнив уговор, постарался сделать испуганный вид и показать, что ему тоже страшно.

– Сейчас на точку придем, – все с той же невозмутимостью заявил Жора, – там страхи и пойдут.

Пришедшие побледнели. Их бледность пробила даже темноту, стала видна Грише. От этого Грише захотелось смеяться еще больше, сдержаться было трудно.

– На точке страхи выползают из болот, – продолжил Жора, – они ведь на болотах живут. Из болот выползут, на кладбище остановятся, со своими соединятся, и начнется свистопляска. Да всякие разные, с песнями даже иногда. Вот! – Жора остановился. – Подходим к точке. Там, около деревьев. Только громко не орите. Подошли, испугались, цивильно повернулись и побежали. Понятно? А орать не надо.

Пришедшие посмотрели друг на друга. Один, более решительный, сделал шаг в сторону деревьев. Гриша, еле сдерживая смех, последовал за ним. Жора остался стоять на дороге, махая рукой, чтоб те шли вперед. Гриша не отводил взгляда от решительного пришедшего, следил за его дрожащим телом. Приблизившись к точке, Гриша еще раз взглянул на Жору, потом на пришедших и чуть было не лишился всех чувств. Он понял, что тут есть кто-то еще. Тело пронзил раскаленный страх, глаза закрылись, голова закружилась. Ноги стали подгибаться, а потом, казалось, уходить вниз, затягивая в бездну. Пересилив себя, Гриша открыл рот и закричал так сильно, как только мог. Он бросился прочь по дороге, не помня никаких чувств, желая лишь одного – исчезнуть. Пришедшие закричали еще сильнее. Жора с привычной ухмылкой неторопливо пошагал им вслед.

– Ну ты выдал, – захохотал Жора. – Здорово! Не ожидал. Давай со мной работать вместе. Как ты заорал! Ты видел лица этих олухов? Молодец, Гришаня. Догадался ведь.

Гриша не ответил. Он не мог толком прийти в себя от случившегося, не мог понять, что же произошло на точке.

Жора сидел на скамейке недалеко от дома и листал местную газету.

– Раньше прогноз погоды нормально записывали. Скорость ветра, все как надо. Сейчас чепухи нагородят всякой, а от погоды ничего не останется. Трудно жить стало. Во, глянь. Через пару дней совсем пасмурно будет. Надо снова на точку идти. Пойдешь?

– Нет, – отрезал Гриша.

– А чего? Весело ведь. Хочешь, поделюсь доходом. Ладно, отдохни пока.

На следующий день местный участковый, бывший одноклассник Жоры по сельской школе, потревожил утренние сны. Жора налил гостю квасного напитка. Милиционер, закинув ногу на ногу, напряженно закурил.

– Жора, послушай, дорогой, – начал он, – жалобы на тебя пошли. Ты бы выбирал внимательнее, кого ведешь на страхи смотреть. Прибежали ко мне эти полоумные: сопли текут, вопят дурости какие-то. Потом оставили заявление, что ты, Жора, с покойниками общаешься. Нет, ты объясни, что мне с этими заявлениями делать. Давай так. В следующий раз, когда ненормальные придут, ты с них подписку бери, чтобы они в милицию не обращались. Трудно мне жить, Жора, – он перевел дыхание, – то сектанты приходят, говорят о грядущем конце, то дурни про твоих покойников рассказывают.

Милиционер замолчал. Его тонкий взгляд ушел далеко, в оттенки своих чувств и опыта.

– Что же вы, люди знаний и силы, – продолжил милиционер, – знаете, как с покойниками общаться, знаете, когда судные дни случаются, всё вы знаете. Люди к тебе ходят погоду спрашивать, в газеты заглянуть не догадываются. А что же вонь в доме такая?