На следующее утро Шептун обнаружил, что Сенатор исчез. Сталкер долго моргал, вспоминая, не приснился ли ему загадочный шаман. Было от чего усомниться — комната имела почти стерильный вид. Не было ни следов костра, ни мусора, ни следов крови. И Шептун был уверен, что его самого никуда не переносили.

Маркус подремывал на пороге.

— Хвостатый, поди сюда, — подозвал его сталкер, продолжая лежать. Кот приоткрыл глаза, не спеша потянулся и побрел к нему. — Что тут происходит?

Кот уселся, лениво шевеля хвостом.

— В Багдаде все спокойно? — произнес Шептун, осторожно трогая себя за живот. Кусок некогда белой ткани пропитался кровью насквозь, и сталкер побоялся его отдирать. В оценке собственного состояния Шептун решил ограничиться анализом самочувствия. Голова особо не кружилась, боль не беспокоила, и в некоторые моменты о ней даже удавалось забыть. Можно считать, что все обошлось. Похоже, Сенатор был прав — прут, которым проткнули сталкера, в самом деле не причинил большого ущерба. Во всяком случае, пищеварительный тракт точно не задет, иначе шаман отстранил бы сталкера от всякой еды.

Этими мыслями Шептуну удалось себя успокоить. Тем более что ему становилось дурно от одних мыслей на медицинскую тему.

Вставать тем не менее сталкер не торопился. Он в какой-то мере был благодарен своим невзгодам за возможность просто полежать в тишине и поразмыслить. Через несколько минут Шептун уже разобрал свое пребывание в Зоне поэтапно, прокрутил во все стороны и собрал заново. Результат ему не понравился.

— Маркус, — вздохнул сталкер. — Вот скажи, за каким дьяволом я себе во всем отказывал? А? Какого лешего тащился изучать Зону, вербовать новичков в клан? Почему из принципа ходил без напарников, оскорбляя коллег своим недоверием? Зачем старался найти больше артефактов, чем другие? Мне ведь это уважения все равно не прибавило, да и здоровья. Сидел бы себе на базе, в тишине да покое, бродил с коллективом. Если я в клане, то почему веду себя подобно одиночке? Получается, не нужен я клану вовсе?

Кот выслушал откровение с достоинством каменного Будды и еще большим пофигизмом. Было видно, что он впал в сонную нирвану и не намерен из нее вылезать, пока жрать не захочется.

— Ты молодец, — покачал головой Шептун. — Не пытаешься показать, какой ты крутой да работящий. Тебе это просто не надо.

Сталкер уставился за окно, наблюдая за тучами. Он все не мог справиться с ошеломлением, вызванным неожиданным видением того, что ему самому от клана были нужны только преимущества общинной жизни, но никак не сопутствующие этому делу обязанности и ограничения. Шептун прокручивал эту мысль снова и снова, в наказание самому себе, до тех пор, пока новое понимание своей старой роли не затупилось и перестало его раздражать. Теперь сталкер ощущал себя опустошенным. Он столько времени отгонял от себя отчаяние, что не заметил, как равнодушие стало казаться еще хуже. Шептун чувствовал острую потребность в переживаниях, дозированном стрессе, пище для ума. Но все, о чем он мог поразмышлять от души, было лишь его собственными ошибками или тем, что могло быть под ошибки подведено.

— Самопал, Самопал, — проговорил сталкер. — Выходит, я не меньший эгоист, чем ты. А может, и больший. Да, определенно больший.

Шептун привычно потянулся за флягой, обыкновенно притороченной к пояснице, и не нашел ее, отчего ему стало грустно. С тоской он осознал, до чего любит привычный образ жизни. Однако… Сам учил новичков, будущих «набатовцев», не привыкать ни к кому и ни к чему — и сам же, как оказалось, не может преодолеть стремление создать домашний уют.

— А может, и не надо с этим бороться? — прошептал он. — Уйти из Зоны… Попробовать начать все сначала.

Потерев лоб, Шептун попытался вспомнить жизнь до Зоны, и ему тут же стало совсем тошно. Не о каждом событии хотелось вспоминать, но в память вгрызлись именно те, о которых хотелось бы забыть. Перед внутренним образом сталкера всплывали образы один за другим, и ни один не задерживался надолго. Мир за Барьером продолжал существовать без его участия. Было бесполезно спорить с фактом, что своим уходом в Зону Шептун не поставил жизнь на паузу, как ему хотелось, а только лишь выбил себя из системы.

Кот навострил уши, и сталкер сосредоточился.

— Кто там? — спросил он.

— Это я, — послышался голос Сенатора. — Ты, я вижу, уже проснулся.

— Ага, — ответил Шептун, стараясь говорить так, словно они с Сенатором друзья с детства. При зависимости от странного знакомца лучше было вести себя именно таким способом.

Шаман появился в том же облике, в котором уходил. Казалось, он за сутки даже плащ не расстегивал.

— Прошу меня извинить за уход, — произнес Сенатор, стаскивая котомку на пол. — У меня были дела в центральных районах.

— Какие дела?

— Осмотреть другого пациента, — ответил Сенатор, глядя в глаза. — И заодно добыть для тебя медикаменты. Это честная сделка. Меня часто спрашивают, чем можно отблагодарить за медицинские услуги. В таких случаях я прошу запас лекарств, троекратно превышающий то, что я затратил на данного человека. Без учета потраченного времени.

Шептун ощутил укол стыда.

— И что, все соглашаются? — спросил он, стараясь говорить безразлично.

— Нет, не все. Отсюда и троекратная ставка. Впрочем, Болотный Доктор поступает намного туманнее, предлагая пациентам самостоятельно решать, во сколько они оценивают свою жизнь. Я же придерживаюсь мнения, что этот вопрос слишком сложен и неопределен, а ответ на него зависит от множества изменчивых факторов.

Расстегнув мешок, шаман вытащил пластиковую бутылку воды.

— Это тебе, — сказал он. — Из хороших новостей то, что я освободился на долгий срок и не имею ничего против того, чтобы остаться здесь на некоторое время. Сейчас я осмотрю твою рану.

— А из плохих новостей? — спросил сталкер, отвинчивая крышку одной рукой.

— Надвигается выброс. Так что у нас есть еще одна причина перейти отсюда в подземелье.

Шептун попытался переменить позу.

— Я смогу добраться до спуска? — спросил он. — Просто скажи, смогу ли. Если да, то я пойду.

— Хорошая формулировка. Сможешь, но я тебе не позволю. Рана снова откроется. Я же говорю, лежать тебе надо.

— А как в туалет ходить?

— Стало быть, по первому пункту у нас нет возражений.

Быстрые пальцы Сенатора перебирали содержимое мешка.

— Тут у нас антибиотики. Именно то, что тебе нужно. Проникающее ранение — пустяки. Вот опасность заражения — другое дело.

— Я знаю.

— Я просто напомнил.

Шептун молчал, глядя, как Сенатор вскрывает упаковку с бинтом. Давно сталкер не видал в Зоне столь качественных перевязочных материалов. Он задумался, у кого же Сенатор все это выменял.

— Ты сказал интересную вещь про Доктора, — произнес Шептун. — Все прикидываю, сколько бы заплатил ему я сам. Думаю, что ничего.