— Нравится? — вернула взгляд на Еникеева и попробовала пустить в ход движение «тверк».

— У-гу, — утвердительно медленно кивнул Евгений головой, оценивая мой танец.

— Какой у тебя богатый словарный запас: ага, угу, — задевала его всячески.

— А я смотрю, ты без тормозов, — сказал он, когда в ход пошли плавные движения бедрами.

— Ты тоже легко с ручника сходишь.

Наклонив голову в бок, он рассматривал меня без стыда и совести. Попался.

Я сняла с себя рубашку, оставаясь в белой нательной майке и шортах. Если честно, ночь была жаркой, но и восемнадцать плюс никто не отменял.

— Так лучше? — спросила Женьку, бросив в него тряпку.

Ткань пришлась ему на голову, скатилась по лицу, и он убрал её в сторону, не отрывая взгляда.

— Перфекто, — мужская дьявольская усмешка делала меня влюбленной идиоткой.

— Еще? — руки потянулись к резинке в волосах.

— Ты собралась соблазнить меня, Ежевика? — отрезвил своим сексуальным голосом, оказавшись рядом.

Не собралась, а соблазняла.

— Просто танцую.

И гладила себя руками по телу, дурачок недогадливый.

— Тогда, и я присоединюсь к тебе в танце.

— Занимательное будет зрелище.

С этими словами парень сорвал с себя футболку, оголив торс, по которому сразу же забегали мои пальцы. Прикасались осторожно, боялись спугнуть удачу, и я не верила, что сейчас передо мной стоял Еникеев, когда без стеснения запоминала  подушечками своих пальцев рельеф его мышц.

— Пока мы тут друг друга соблазняем, некоторые уже вовсю бомбят границы, — он посмотрел за моё плечо и ухмыльнулся, сверкая глазами. Или это пламя огня переливалось отражением в его взгляде.

Я обернулась. Мать честная! Шустриков с Каримовой смеялись и целовались. По-настоящему.

Ай да, Васильевна, ай да молодец! Свела таки одиноких голубков. А чай и вправду был травяной да волшебный. Только Еникеев не поддавался ее чарам.

И почему я решила, что мы с Женей именно та влюбленная пара, в силах которой было что-то изменить?

У друзей было все просто, я же все усложняла в наших с ним отношениях. Привлекала его и тут же отталкивала, и, как оказалось, он был из тех, кто не спешил, а если уж целовал, то после вел под венец. Я тряхнула головой от подобной мысли. Неужели такие понятия ещё существуют в нашем мире? Пусть бы он предпринял шаг, хоть один намек. Пусть бы взял и...

Что ж, отлично. Хоть кому-то повезло. А, может, завтра они пожалеют о поцелуе и станут избегать друг друга? Между ними возникло нечто новое, которое уже никогда не вернёт их в прошлые отношения. Что-то я не на шутку завелась.

— Предлагаю устроить им совместный ночлег, — загадочно проговорил Женя.

— Каким образом? Им сейчас точно не до нас, — мой голос представлял собой полнейшее разочарование. 

— Затолкаем голубков в спальный мешок.

— Он же одноместный!

— Т-с-с. В тесноте да не в обиде.

— Ну, смотри, Еникеев. Я в крестные матери так-то не записывалась.

— Ты же говорила, Пашка не такой.

— А какой?

— Проверенный, надёжный и классный, — твои слова, между прочим.

— Ну, да.

— А что насчет меня? — легонько развернул к себе, придерживая за локоть. — Какой я?

Женькины глаза проникали вглубь моих, умоляя раскрыться для него. Очевидно, что парень сбивал меня с толку.

— Ты… — я чуть помедлила, была готова рассыпаться в комплиментах, что самый лучший и заботливый, самый милый и нежный. Еще можно было много перечислять этих самых-самых, но язык мой — враг мой, вдобавок разум приказал сердцу заткнуться. — Если думаешь сорвать словесный куш комплиментов, то ошибаешься. Твой час еще не настал.

— Вот как? — Женя явно не ожидал такую «лесть». Наклонил голову в бок и скрестил руки на груди, принимая специфический вызов.

— Да, — я резко развернулась и уже направилась к друзьям, но Женька окликнул меня, заставив вновь обернуться к нему.

— Считай дни, Ежевика, когда признаешься себе, что кроме меня нет никого лучше.

— Жду, не дождусь, Еникеев!

Так вышло, что наши друзья весельчаки не успели опомниться, как оказались «застегнутыми» в спальный мешок по самые уши.

Едва сдерживали себя от хохота на всю местность, когда запихивали виновников зарождения новой любви. Да и кто знал? Вдруг бы у них на самом деле все получилось.

После всего Еникеев остудил свой пыл, и я не особенно была болтлива, и уже собиралась идти спать, как в полночь Женьку все-таки прорвало разоткровенничаться. Нет, чтоб раньше. Но ладно, я всегда рада была его выслушать, и с трепетом отнеслась к новому шагу в сторону нашего с ним доверия.

— А потом оповестили маму с Игорем, и на следующий день выдали бумагу об отчислении без лишних разговоров. Был ещё вчера студентом, а сегодня уже нет.

Снаружи стояла замечательная летняя ночь, гул сверчков заполнял собой тишину местности, лёгкий бриз колыхал травинку и ветки деревьев, а запах леса убаюкивал приятным ароматом.

Мы вернулись к затухающему костру, обсуждая все на свете. Я делилась своими мыслями, Женя — своими. Сидя рядом утомленная, склонила голову на его плечо, а позже Женька расположил меня в своих объятиях. Зачем было противиться столь обоюдному притяжению? Пора прекращать детские игры.

Рука парня запуталась в моих волосах, и пальцы ласково играли с их локонами. Едва дотрагиваясь до лица, он смотрел на меня сверху вниз, пока я слушала его рассказ. Наконец-то Женя поделился чем-то сокровенным, давал понять, что долгое время чувствовал себя виноватым по отношению ко мне и нашей семье в целом, из-за того, что уехал и перестал общаться. Но я не винила его. Новая страна, новая жизнь с её новыми правилами и новыми обычаями. Новый отец, новая школа, новые знакомства... Все новое пришло на место старому, но не стерла из памяти, просто отложило на время, чтобы позже вернуться к нему. Сейчас время было самым подходящим для нас.

— Получается, кто-то мастерски разыграл спектакль? — сделала вывод об отчислении его из колледжа.

— Получается. Я перешёл дорогу одному из студентов,  который вместе со мной участвовал в конкурсе художников. Я занял призовое место, по которому был положен денежный приз и звание почетного студента. Парень, видимо, не мог принять этот факт достойно и решил насолить. Как раз в это время его папик баллотировался в парламент, и мое последнее граффити, изображенное в отведенных для этого специальных местах, расценили, как оскорбление личности.

Женька тихонько усмехнулся.