– Какого хрена происходит, Миллер? – начала она.

– И вам добрый вечер.

– Вы послали в Вашингтон разведывательную оценку. Она кардинально расходится с моей!

Я пожал плечами

– Второе мнение.

– Это не мнение! Это хрен знает что такое!

– Только потому что оно не совпадает с вашим?

– Только армия способна стабилизировать ситуацию, с чем правительство явно не справляется!

– Вы выучили моё сообщение наизусть?

– Мурси – законно избранный президент!

– Как и Мубарак.

Последнее было для советника госдепа слишком – она вылетела из кабинета, хлопнув дверью. И даже сбила с ног в коридоре кого то.

Законно ли избран Мурси? У кого как – а у меня большие сомнения. И дело даже не во враньё про саудовские миллиарды. А в самой постановке вопроса – если ты голосуешь против нас, ты голосуешь против Аллаха. Вот эта постановка вопроса – и делает всю выборную процедуру нелегитимной. По крайней мере, в моих глазах.

Так что – не придавайте Аллаху сотоварища такими вот заявлениями. А я ложусь спать. День был тяжёлым…

* * *

Несмотря на то, что события лета 2013 года в Каире стоили жизни нескольким сотням человек – худшего не случилось. Армия отстранила Мухаммеда Мурси от исполнения обязанностей президента и взяла власть. Как это было в Турции, как это было в Пакистане. Армия – как единственный европеец в стране. Нравится нам это или нет – но это так.

Госдеп промолчал. Белый дом тоже.

Временным главой правительства Египта стал Адли Мансур, глава конституционного суда. Вице-президентом – Мохаммед аль-Барадеи. По факту – вся власть в стране перешла военным, партия братья-мусульмане опять была запрещена. Мухаммеду Мурси предъявлены обвинения грозящие смертной казнью.

Через год состоялись выборы. Демократические. На них начальник генерального штаба, фельдмаршал Ас-Сиси получил девяносто пять процентов голосов и стал главой государства. Хосни Мубарака освободили в зале суда. Вместо него – к смертной казни приговорили Мухаммеда Мурси, потом заменили расстрел пожизненным заключением.

Все вернулось на круги своя, военные правят, народ безмолвствует… – но американским солдатам здесь умирать не пришлось.

Вашингтон, округ Колумбия.

«Гувер-билдинг», главное здание ФБР.

– Значит, вы снова оказались на Востоке.

– Увы…

– Почему увы?

– Потому что сделать уже было ничего невозможно. Мы могли только фиксировать потери…

– Это уж точно…

– Были там?

Писатель кивает

– Где?

– Египет. Ублюдки пошли на штурм посольства… наши заперлись изнутри, опустили железные ставни. Мы знали, что только что было разгромлено посольство в Ливии и посол был убит. У нас они так и не смогли вскрыть ставни, удовольствовались тем, что по стене забрались на крышу, водрузили флаг Аль-Каиды. Американский они сбросили и надругались. Они топтали его в то время как наши граждане лежали на полу и готовились умирать, если они ворвутся.

– Сожалею.

– Ни к чему. Вы напрасно видите во мне врага мистер Миллер. Я отдаю честь тому же флагу что и вы. И я всего лишь делаю свою работу.

Я прищурился

– Как-то раз я смотрел фильм. В нём смертник, человек приговорённый к смерти говорит: чем заняты люди вокруг меня? Если спросить кого-нибудь из них, любого, каждый из них скажет – я делаю свою работу. Но что тогда здесь делаю я?

– Вы противник смертной казни?

– Не совсем. Я считаю, что мы слишком далеко зашли.

– Можете пояснить?

– Смертная казнь… это библейское наказание. Её может назначать лишь общество, в котором есть некий уровень… моральной чистоты, я бы так сказал. Мы уже давно не соответствуем этому уровню. Непойманные судят пойманных.

– Интересная точка зрения

– Какая есть.

Писатель снова открывает досье, чтобы свериться.

– Как вы получили назначение на станцию в Москве? Вы же стали экспертом по Ближнему Востоку.

– Элементарно. Я знал русский язык, мог общаться. Занимался Украиной. А расследование Конгресса проделало в наших рядах столь большую дыру, что её затыкали всем, кем только получалось заткнуть.

– Москву должен был получить Бишоп?

– Да. Как награду. Но не вышло…

Штат Мэриленд

ЦРУ… если так вглядеться, отбросив всю романтику и напускную таинственность – это такая же организация, как и любая другая. В чем-то мы похожи на Майкрософт или АйБиЭм. У нас точно так есть офисный персонал и полевые агенты, и известная неприязнь между ними, есть любимчики и есть изгои, есть моббинг… да в общем есть всё. Обеспечение безопасности страны – такая же работа как и любая другая, романтизм тут – это скорее напускное. Мы пытаемся быть больше, чем мы есть чтобы скрыть неприглядную правду. Мы давно не самые крутые, в нашей работе давно больше грязи чем романтики, и в ЦРУ идут работать далеко не лучшие. Наоборот – в Управлении полно людей, которым там не место.

Стэн Бишоп вернулся из Ирака, когда иракские войска с чудовищными потерями взяли Мосул, фактически обнулив весь тот сержантский и младший офицерский корпус, который мы пытались учить для армии Ирака. Иракцы обвиняли нас в том, что мы не дали им достаточно оружия, и это было правдой, но правдой не всей. Да, мы не дали им сформировать, к примеру, нормальные ВВС – но артиллерия у них была и самая современная. До того, как тысяча моджахедов вошла в Мосул и обратила в бегство две дивизии иракской армии, бросивших своё снаряжение и частично попавших в плен. Я понимал, почему это произошло – потому что в глазах иракского контрактника, в общем-то паренька из деревни, которого родственники не смогли пристроить в министерства – эти моджахеды были выразителями высшей воли Божьей, стрелять в них было всё равно что стрелять в самого Аллаха. И они сдавались целыми полками этим выразителям высшей справедливости с чёрными знамёнами. Я ещё тогда писал, что противостоять агрессивной религиозной идентичности может лишь никак не общегражданская, иракская, а не менее агрессивная национальная идентичность. Как в своё время поход большевистских орд Владимира Ленина в Европу оборвался в Польше, где на его пути встали войска Йозефа Пилсудского. Для поляка – то, что он был поляк, было гораздо важнее того, что он был крестьянином, дворянином, рабочим или купцом. И он готов был сражаться со своими братьями по классу, видя в них врагов, потому что они не были поляками. Так и тут – курды в основном были мусульманами, но для них значительно важнее было то что они были курдами. Сколько мы ни изучали структуры Аль-Каиды или ИГ – мы почти никогда не встречали в них курдов. Этим-то и стоило воспользоваться. Но мы, уважая территориальную целостность Ирака и веря в его армию – потеряли, по меньшей мере, два года – и когда мы начали помогать курдам по-настоящему, момент был уже упущен. Мы могли претендовать только на часть пирога – но не на весь…