В ОАР едва не дошло до гражданской войны. Не занимайся авиация Израиля последовательным истреблением военных объектов безотносительно их клановой принадлежности — генералы устроили бы славный междусобойчик. Но перед угрозой «мирового сионизма» разум возобладал, и на посту президента вполне ожидаемо оказался вице-президент Анвар Садат. Впрочем, его власть была весьма условна: генералитет действовал по принципу «кому война, а кому мать родна» и жаждал новых сражений с Израилем. Лишь полный отказ СССР в безвозмездных поставках боевой техники не позволял им осуществлять что-то более значительное, чем артиллерийский обстрел позиций ЦАХАЛ «за каналом».

Напряженные переговоры с Линдоном Джонсоном были первым серьезным испытанием для Брежнева на международной арене. Неожиданно для себя Леонид Ильич вошел во вкус, и между лидерами двух супердержав возникла некая «тень взаимопонимания». Еще больше она укрепилась во время посещения Первым секретарем ЦК КПСС Генеральной ассамблеи ООН, после которой в небольшом городке Глассборо, где-то между Вашингтоном и Нью-Йорком, состоялись переговоры с глазу на глаз. Никаких решений, впрочем, там принято не было, но во время «холодной войны» даже такие незначительные события можно было считать достижением.

Однако наиболее интересный эффект имела развернутая Советским Союзом пропагандистская кампания по поводу крушения «Золотого пула». Умело поданная правда заставила усомниться в силе экономики США даже традиционных союзников. Более того, заметно подорожавшие товары из Европы вызвали недовольство населения политикой собственного правительства.

Когда арабам выгодно — они умеют внимательно слушать. Недовольные итогами войны нефтедобывающие страны типа Кувейта, Саудовской Аравии, Ливии, Ирака, Алжира, Абу-Даби и Катара приняли слова о «резаной зеленой бумаге» всерьез и перевели продажи на «золотой курс». В итоге стоимость бензина на автозаправках Америки и Европы подпрыгнула едва ли не в полтора раза. Как это часто бывает, крайними в повышении цен «назначили» евреев, впрочем, на этот раз дело не пошло дальше ропота, нескольких громких драк и газетных карикатур.

Зато в Китае наглядное свидетельство близкого и неизбежного краха империализма вызвало неподдельный восторг. Мао Цзэдуну было за что ненавидеть США, а тут такой подарок судьбы на фоне беспросветных и тягучих проблем вялотекущей гражданской войны. Так появилось новое дацзыбао: «К торжеству коммунизма ведет и победа, и поражение. Мы выбираем первое, но не боимся второго!» Впрочем, это не помешало Великому Кормчему обвинить СССР в предательстве арабского мира, резко поднять уровень дипломатических отношений с Анваром Садатом и даже отправить в Египет стрелковое оружие и боеприпасы.

Хлесткий лозунг не только дал очередной аргумент вооруженным красными книжечками толпам, но и предоставил нужное оправдание совести старого прагматика. И в секретной глубине военного министерства начал набирать силу приказов план дерзкого удара, который должен был поставить точку в борьбе КНР за независимость.

В декабре 1967 года в небольшом горном ауле рядом с городком Эрбиль, что затерялся в горах между Турцией, Сирией, Ираном и Ираком, Мустафа Барзани встречал старого знакомого. Едва ли кто-то из соплеменников и телохранителей лидера независимого Курдистана узнал в немолодом, уже изрядно грузном мужчине куратора из МГБ, который два десятка лет назад встречал в Армении вышедший с боями из Ирана отряд барзан.[162]Но уважение гостю было оказано особое, праздник в его честь стоил жизни изрядному количеству баранов. Только на третий день, после того как все устали от пиршества, пришла пора серьезных дел.

Охота будто специально придумана для общения вдали от любопытных ушей. Кругом лишь по-зимнему зеленые склоны гор, да внизу, в глубоком ущелье, рокочет по камням речка Делла. Суровые, обвешанные оружием воины в красно-белых головных платках расположились небольшим лагерем поодаль, при негромком разговоре присутствуют только брошенный на жесткую траву потертый ковер да немудреная снедь. Пусть обстановка под стать простым пастухам, размаху будущих планов может позавидовать иное европейское государство. Походя оговаривается помощь огромной северной страны маленькому, но гордому народу гор. Лишь в самом конце, как досадная мелочь, всплыла неожиданная тема:

— Слышал, у вас после бегства из тюрьмы нашел защиту Саддам Хусейн, правая рука Ахмеда Хасана аль-Бакра?[163]

— Для баасистов настали тяжелые времена, — ответил Мустафа Барзани, отпивая медленный глоток чая. — Он мне не друг, но враг Абдула Арефа.[164]

— Прошу понять правильно, мы считаем дело ПАСВ нужным вашим народам,[165]но вот сам Саддам… — Гость помедлил, пытаясь выбрать наиболее верную формулировку на языке собеседника. — Верные товарищи говорят, что он готовит предательство.

— Ему доверяет сам основатель Мишель Афляк, — небрежно бросил курдский вождь.

— Тем хуже для него! — чуть скривился старый комитетчик. — Плохо, что Саддам успел сплести паутину Джихаз ханин,[166]и крутит людей и слова, как ему выгодно. Нам не сделать видимыми его подлые планы.

— Твоя страна много сделала для моего народа. — Мустафа Барзани аккуратно поставил на ковер пиалу.

— Я был уверен, что ты поможешь, — чуть склонил голову гость.

В начале нового, 1968 года на одном из горных постов солдаты зачем-то решили проверить груз старенького «Опель-Блиц». Они даже не успели толком удивиться, когда охрана Саддама Хусейна открыла по ним в упор огонь из ППШ. Однако уйти далеко заместитель генерального секретаря иракской партии Баас не смог. К вечеру его настиг мобильный армейский патруль. В короткой, но ожесточенной перестрелке несостоявшийся президент Ирака был убит.

Живущий в далеком М-граде непосредственный виновник происшествия об этом даже не узнал, он лишь подробно описал агрессивного и кровавого тирана будущего Ближнего Востока, который умудрился рассориться со всеми соседями и загнал свою вполне успешную страну в «доиндустриальное» состояние. Нельзя сказать, что перспектива расправы с коммунистами, травля курдов боевыми газами или война с Ираном и Кувейтом сильно расстроили товарища Шелепина. Просто Ирак являлся удобным транспортным коридором, на котором был нужен не жестокий воин-диктатор, а спокойный и управляемый администратор. Не самый важный повод, и будь Саддам Хусейн уже при власти — с ним пришлось бы мириться. Но недавно сбежавший из тюрьмы подпольщик давал слишком привлекательную возможность повернуть будущее в благоприятную сторону.