Однажды она засиделась в гостях у подруги Кати дольше обычного. Уже сгустились сумерки, и она поймала себя на мысли, что не хочет возвращаться домой, и с этим непонятным ощущением тяжести на сердце поднялась на свой этаж. Дверь в одной из комнат была приоткрыта, она услышала доносившиеся из неё стоны. Она подумала, что Карену плохо, но то, что она увидела, ошеломило её настолько, что на некоторое время она потеряла дар речи. Обнажённые Карен и Майя лежали на кровати Нонны и с упоением, не замечая её прихода, занимались любовью. Когда Нонна, оправившись от шока, вышла на улицу, она не могла плакать и как рыба на берегу хватала ртом воздух, но его не хватало, как будто она оказалась на другой планете, где нет жизни. Нонна переночевала у соседки. Утром, не заходя домой, поехала на кладбище на могилу мужа. Там она дала волю слезам, поделилась с ним всем наболевшим, искренне веря в то, что он её слышит и не осуждает. Ей стало немного легче.

– Прости, Костик, что не ценила тебя по достоинству, как ты того заслуживал, – говорила Нонна, – поглаживая его фотографию на памятнике, – прости меня, глупую, за то, что так давно к тебе не приходила. Скоро лето, и я буду приходить чаще.

Когда она вернулась домой, Карен и Майя сидели за столом и как ни в чём не бывало пили чай. И если бы она сама не видела сцену их соития, то ни один свидетель, которому пришло бы в голову открыть ей глаза на истинное положение, не убедил бы её в том, что такое возможно. Нонна не смогла сдержать себя, стала плакать и упрекать Карена в измене. И с кем?! С сестрой!!!

– Я всё видела собственными глазами, – несколько раз повторила она.

Он рассмеялся ей в лицо.

– Это ей я изменял с тобой, старая карга. Майя и есть моя настоящая жена. Это даже хорошо, что ты так быстро всё узнала, а то меня выворачивало, как представлю, что мне надо с тобой в койку ложиться, да ещё при такой красавице жене. Тебя, бабка, никто не тронет, если будешь тише воды ниже травы, живи, только нам не мешай.

Теперь уже Майя вела себя как полноправная хозяйка квартиры и совсем не считалась с присутствием Нонны. Запрещала брать продукты из холодильника, ходить по квартире разрешала только в случае крайней необходимости, и не дай бог оказаться рядом с дверью, где они с Кареном отдыхают.

Нонна не хотела расстраивать Катю, но понимала, что если не получит от неё поддержки, то силы точно покинут её. И она позвонила подруге. И, запинаясь, всхлипывая, обливаясь слезами, рассказала ей всё о событиях последних дней.

– Он обозвал меня старой каргой, – жаловалась она Кате, – и теперь я уже многое понимаю в его поведении до нашей свадьбы и после, мне так стыдно, Катя. Почему это произошло со мной? Может, это я так цепляюсь за жизнь, мне же в душе всё ещё 17 лет. Что мне делать, Катя?

– Главное – успокойся, хорошо, хоть ты не успела его прописать в квартире, и всё открылось раньше; неизвестно, куда бы это тебя завело. Осталась бы ты на улице, а он бы поживал в твоей квартире и посмеивался бы над тобой. Надо обратиться к юристу, узнать, как добиться того, чтобы этот негодяй больше не портил тебе жизнь. Обещай мне завтра же сходить к Мироновой, я в своё время обращалась к ней – она классный адвокат. Она быстро восстановит справедливость, поставит этого Карена на место.

– Нет, Кать, ты не права, виновата во всём эта стерва Майка, это она его науськивала, учила, как ему себя вести, ведь ты знаешь, такая девка, если захочет, всего добьётся. Ты же видела её, это же чёрт в юбке – глаза колючие…

Нонна попросила адвоката Миронову поговорить с Кареном о том, чтобы он быстрее дал ей развод и выехал из квартиры. Она не держала на него зла, просто хотела, чтобы этот человек поскорее исчез из её жизни, корила себя за глупость, наивность и романтическую сентиментальность. И, смешно сказать, несмотря на доставленные переживания, Нонна продолжала оправдывать Карена и винить Майю.

Адвокат Миронова пришла рано утром, как договорились, мирно побеседовать с Кареном. Но не успела она переступить порог квартиры, как Карен занёс над их головами неизвестно откуда взявшийся топор и яростно заорал, что сейчас порешит и Нону, и адвоката, если они сейчас же не выметутся из квартиры. Он был ужасен: голос срывался, слюна брызгала изо рта, тело сотрясалось от ярости. Нонне было очень страшно, она и подумать не могла, что Карен так опасен, что он так безжалостен. Она оттеснила своим телом адвоката к выходу, буквально загородив её собой. Чудом удалось им вырваться и выбежать на улицу. Миронову била дрожь.

– Я это так не оставлю, – повторяла она, – Нонна, пишите заявление в суд. Он ещё пожалеет, что на свет родился. – Она ещё долго возмущалась. – Не откладывайте с заявлением, я завтра жду вас у себя. Я не хочу, чтобы этот тип подумал, что это ему сойдёт с рук.

Нонна, оставшись одна, не могла успокоиться, она долго брела в неизвестном направлении, и слёзы текли и текли из глаз.

Василий, после того как к нему обратилась Катя, прося помощи для Нонны, неизменно её опекал. Карен с Майей были выдворены с законных квадратных метров Нонны, и Карен понёс наказание за нападение на неё и адвоката. Но психологическое состояние Нонны вновь вступило в фазу когнитивного диссонанса, оно было очень критичным: пережитое потрясение вызвало давно забытые рецидивы в ещё более сложной форме. И, боясь за её жизнь, попытки суицида, Василий периодически определял мать своего друга в частную психиатрическую клинику с самыми комфортабельными условиями проживания и лучшим набором медикаментов и процедур, требуемых для лечения Нонны.

Эндрю, уже окунувшийся в ситуацию, владеющий, как переводчик, её теоретической частью лучше меня, был готов к дальнейшему распутыванию клубка неожиданностей. Повстречавшись с ним у театра, я вкратце изложил ему содержание тетради, и мы направились к Василию.

Фасад здания ювелирного магазина был обращён к дороге с узким тротуаром. Окна-витрины и входная дверь были снаружи наглухо закрыты автоматическими ставнями. Никаких признаков движения внутри здания невозможно было уловить. Я набрал сотовый номер мобильного Василия. Он встретил нас с противоположной стороны, во дворе здания, частично огороженном высокой кованой оградой.

Очень пристальный взгляд Василия некоторое время не давал мне возможности не только изложить причину нашего визита, но и элементарно приветствовать его. Эндрю сгладил неловкую ситуацию, протянув ему руку для рукопожатия, представился сам, представил меня и выпалил без всяких обиняков:

– Жанну похитили.

Василий, предложив нам сесть на диван, сам опустился в кресло напротив нас. Было видно, что он сильно взволнован.

Я протянул ему тетрадь с его записями.

– Значит, мы быстрее поймём друг друга, – произнёс он, беря тетрадь из моих рук.

– Я знаю о случившемся и до сего момента делал всё возможное для вызволения Жанны.

Несколько дней назад я вернулся из Питера, куда ездил с проверкой филиалов магазинов фирмы. Обнаружил, что незваные визитёры проникли в здание магазина, изуродовали и разбили несколько витрин…