После этого, хотя ее и мучили несколько недель приступы тошноты, Гвен, казалось, плыла в каком-то блаженном тумане. Лоуренс говорил, что она расцвела и никогда еще не выглядела такой прелестной. Она так себя и чувствовала. Верити не возвращалась из гостей. Время шло. Только когда Гвен была уже на пятом месяце, Флоранс Шуботэм, приглашенная к ним на чай, заметила произошедшие в ней изменения. Другие люди, вероятно, тоже обращали на это внимание, но именно Флоранс сказала вслух, что Гвен что-то слишком округлилась, и предложила позвать врача.

На следующий день в комнату Гвен вошел Джон Партридж, протягивая к ней руки. Она была рада видеть его.

– О, как хорошо, что вы пришли, Джон, – сказала она и встала. – Я надеюсь, со мной все в порядке.

– Не нужно вставать, – сказал он и, когда Гвен присела на край кровати, спросил, как она себя чувствует.

– Я немного утомлена, и мне ужасно жарко.

– Это нормально. Больше ничего вас не беспокоит?

Гвен закинула ноги на постель:

– У меня немного опухли лодыжки.

Партридж пригладил усы и пододвинул свой стул к кровати:

– Вам нужно больше отдыхать. Хотя я не думаю, что для такой молодой женщины, как вы, отеки на лодыжках составят большую проблему.

– У меня бывают сильные головные боли, но, впрочем, это обычное дело.

Доктор в раздумье скривил рот, потом похлопал Гвен по руке:

– Вы сильно прибавили в объеме. Думаю, лучше за вами последить. Вы хотите, чтобы с вами была какая-нибудь женщина?

– О, ну тут у нас совсем никого нет. Только Навина. Моя кузина Фрэнсис уехала в Англию. – Гвен вздохнула.

– В чем дело, Гвен?

Она задумалась, что ответить. Лоуренс не отступится от своей идеи, что Верити должна помогать ей при родах и с ребенком. Это сидело занозой у нее в боку, и немалой. Поначалу Гвен чувствовала себя очень уверенно, но месяцы шли, момент родов приближался, и ей хотелось, чтобы рядом была мать. Она нуждалась в ком-нибудь, кто даст ей утешение, и мысль о том, что, по мнению Лоуренса, этот человек – Верити, была ей ненавистна. Честно говоря, золовка не вызывала у нее такого уж сильного недоверия, но у нее возникали недобрые предчувствия, когда она думала, что рядом не будет никого из близких, к кому она могла бы обратиться за помощью. Вдруг роды будут трудные и она не справится? Но стоило ей завести разговор об этом с Лоуренсом, тот упорно стоял на своем, и Гвен начала даже думать, что, наверное, ведет себя неразумно.

Она вздохнула еще раз и взглянула на доктора:

– Дело в том, что Лоуренс пригласил свою сестру составить мне компанию и помочь, понимаете, со всем. Она сейчас на побережье и, может быть, ненадолго съездит в их семейный дом в Йоркшире. Он сдан внаем, но они оставили себе небольшую квартиру.

– Вы предпочли бы рожать в Англии, Гвен?

– Нет. По крайней мере, не в Йоркшире. Дело не в этом. Просто я не уверена, нужна ли мне здесь Верити. – Гвен скривила лицо, и нижняя губа у нее задрожала.

– Я уверен, вам не о чем беспокоиться. Золовка вам поможет, и, может быть, за время, проведенное с ней и ребенком, вы получше узнаете друг друга.

– Вы так думаете?

– Знаете, она страдала, я думаю, даже больше, чем Лоуренс.

– О?

– Когда умерли их родители, она была совсем юной, и Лоуренс заменил ей отца. Проблема была в том, что он женился вскоре после смерти родителей, и, конечно, бо́льшую часть года она проводила в пансионе.

– Почему она не приехала жить сюда, когда окончила школу?

– Некоторое время она жила здесь, и ей нравилось, но все ее школьные друзья остались в Англии. По-моему, Лоуренс решил, что ей будет лучше там. И когда Верити исполнился двадцать один год, он устроил ее в Йоркшире.

– Он о ней заботится.

– И это хорошо. Ходят слухи, что ее отверг человек, с которым она хотела быть.

– Кто это?

Партридж покачал головой:

– Во всех семьях есть свои секреты, правда? Попробуйте спросить Лоуренса. Но я думаю, Верити может быть вам полезна. И это поможет ей разобраться с собой. А теперь лягте, я осмотрю вас.

Когда Гвен легла на спину, доктор открыл свой черный кожаный портфель и извлек из него какую-то штуку, похожую на рожок. Гвен сомневалась, что во всех семьях есть свои секреты, и размышляла о своей семье, но воспоминание об отце и матери принесло с собой ужасный спазм тоски по дому.

– Мне нужно послушать, – сказал Партридж.

– А есть еще какие-нибудь семейные секреты? – спросила Гвен.

Доктор молча пожал плечами:

– Кто знает, Гвен? Особенно когда дело касается личных отношений.

Она уставилась в потолок и, прислушиваясь к стуку и шарканью наверху, задумалась о том, что сказал Джон о Верити. Он тоже глянул вверх.

– Сегодня уборка. В комнате Лоуренса.

– Как у вас с мужем, Гвен? Ждете не дождетесь, когда станете родителями?

– Конечно. Почему вы спрашиваете?

– Просто так. У вас в семье были близнецы или, может быть, у него?

– Моя бабушка была близняшкой.

– Вот что, по-моему, причина вашего быстрого увеличения в объеме не какая-то патология. Вы, вероятно, носите двойню.

Гвен изумилась:

– Правда? Вы уверены?

– Я не могу быть абсолютно уверен, но, кажется, дело именно в этом.

Гвен посмотрела в окно, пытаясь разобраться в своих чувствах. Два ребенка! Это ведь хорошо, правда? Пушистая самка лангура сидела на столике на веранде с прицепившимся к животу детенышем. Она посмотрела на Гвен круглыми коричневыми глазами, вокруг ее темной мордочки, будто гало, распушились пучки золотистого меха.

– Есть что-то такое, чего мне не стоит делать? – Гвен почувствовала, что заливается краской. – Я имею в виду – с Лоуренсом.

Доктор улыбнулся:

– Не беспокойтесь. Это пойдет вам на пользу. Мы просто будем за вами присматривать, вот и все, и вам нужно хорошо отдыхать. Это очень важно.

– Спасибо вам, Джон. Я хотела устроить пикник у озера, пока не начались дожди. Это не повредит?

– Нет. Только не заходите в воду и не подцепите пиявок у берега.

Пикник был приурочен к возвращению Верити с юга. Двое мальчиков-слуг принесли на берег корзину со съестным, подстилки и вытащили из старого лодочного сарая у кромки воды кресло для Гвен. Пока Лоуренс, Верити и ее подруга Пру Бертрам устраивались на шотландских пледах, за ними с соседнего дерева наблюдала длиннохвостая макака.

Гвен была в просторном зеленом платье, присборенном под грудью, чтобы создать объем в нужных местах, и широкополой шляпе от солнца, затенявшей лицо. Каждое утро после ванны, проводя руками по грудям и животу, она изумлялась тому, как быстро меняется ее тело, и осторожно втирала в кожу ореховое масло с имбирем. Недели тошноты остались в прошлом, и она надеялась немного передохнуть, прежде чем отяжелеет еще больше.