Чувства не всегда приемлемы. Когда мы не хотим испытывать определенных чувств относительно чего-либо (или считаем, что не должны чувствовать ничего подобного), то мы сопротивляемся им, стараясь подчинить их себе.

Чувства редко бывают логичными и разумными. Когда мы не можем объяснить или понять собственные чувства, то пытаемся принизить или попросту игнорируем их. Интеллект пытается подавить сердце.

Большинство из нас учится бороться с чувствами еще в детстве. Вспомните, как ваши детские радости или, наоборот, протесты воспринимались взрослыми. Вы слышали сердитые окрики и видели нахмуренные лица. И понимали, что лучше не выражать своих эмоций, а подавлять их и вести себя так, как ожидают родители.

Когда вы избегаете, отрицаете или подавляете свои эмоции – позитивные или негативные – вместо того, чтобы по-настоящему прочувствовать их, они накапливаются внутри. Тем самым вы блокируете ток энергии и жизненной силы. Это так же вредно, как задерживать дыхание, морить себя голодом или обходиться без воды. Когда вы умерщвляете собственные чувства, вы убиваете самого себя. Точка. Вы лишаете себя жизненной силы, а следовательно, и способности испытывать любовь.

Но не менее вредно чрезмерное и длительное выражение своих эмоций. Истерики, скандалы, постоянная жалость к себе точно так же блокируют ток энергии и мешают проявлениям любви в жизни человека.

Вы должны естественным образом ощущать и проявлять свои чувства. И это будет способствовать их высвобождению. Подобно тому как лед тает и превращается в воду. Тяжелые эмоции потеряют свою тяжесть и снова смогут двигаться. И тогда любовь сможет смыть и унести их прочь, освободив человека.

Одной из моих Героинь Любви стала Дженин Рот, автор великолепной книги «Женщины, еда и Бог». Более тридцати лет она проводит семинары и пишет книги о переедании и любви. Большую часть жизни Дженин боролась с лишним весом. Поняв, что голодает не ее тело, а ее сердце, она бросила диеты. Эта женщина рассказала мне, как ей удалось примириться с самой собой и признать собственные чувства.

История Дженин

Песнь души

В старших классах школы со мной училась некая Рэнди Уильямс. У нее были пышные волосы, плоский, как доска, живот и ноги длиной – клянусь! – не меньше двенадцати футов. А я? Жидкие волосы, круглое, как луна, лицо и ноги, напоминавшие пеньки. На завтрак Рэнди ела французские тосты, жажду утоляла шоколадным молочным коктейлем и поедала пышные, посыпанные сахарной пудрой пончики по десятку за раз. Я истязала себя таблетками для похудания, куриной грудкой без кожи и хлопьями, которые на вкус более всего напоминали пенопласт.

Глядя на Рэнди, я видела, что у нее есть все то, чего не было у меня. И очень быстро я поняла, что живу неправильно. Если бы я могла оказаться в теле Рэнди, а не в собственном, то была бы счастлива – счастлива вечно и безгранично.

Во взрослой жизни я набрала и сбросила больше тысячи фунтов. Я была то настоящей анорексичкой, то набирала лишних шестьдесят фунтов, то находилась где-то посередине этих состояний. Но чаще я была слишком толстой. В моем шкафу висели брюки, платья и блузки восьми разных размеров. Я принимала амфетамины и слабительное. Я голодала, пила одну лишь воду и перепробовала все существующие диеты: диету доктора Аткинса, диету из слив и мясных фрикаделек, диету на тысячу калорий в день, кофейную диету, диету на крем-соде, сигаретную диету. Я ходила в общество худеющих. И все это помогало мне на неделю, месяц, в лучшем случае на год.

А потом я понимала, что не способна более выдерживать лишений – не способна даже на минуту. И в этот момент я становилась полной противоположностью самой себе. Порядок превращался в хаос, ограничения – во вседозволенность. Со мной происходило то же самое, что с оборотнем в полнолуние: я превращалась в дитя ночи, дикое существо, ничем не напоминающее человека при свете дня. Я начинала притаскивать домой коробки, банки и пакеты с едой и пожирала все это с такой алчностью, словно не ела годами. Полтора года я питалась сырыми продуктами и соками, а потом два месяца поедала огромные пиццы с кусками салями. Но вскоре наступало прозрение, наваждение проходило, и я снова превращалась в цивилизованного человека.

Переедание помогало мне справиться с миром, который был совсем не таким, как мне хотелось. Я не стремилась быть в центре собственной жизни. Я не желала задумываться над тем, что происходит, когда я начинаю есть, даже если мне вовсе этого не хочется. Пожираемая жалостью к себе и чувством стыда, я то стремилась уничтожить себя, то пыталась исправиться и давала себе обещание сбросить тридцать фунтов за тридцать дней. И в один прекрасный день, когда я чуть было не совершила самоубийство из-за того, что за два месяца набрала восемьдесят фунтов, я приняла радикальное решение. Я решила перестать сидеть на диете.

Мне было проще представить, что мертвые восстанут из своих гробов, что Брэд Питт сделает мне предложение, чем подумать о том, что я прекращу войну с собственным телом. Но когда я стала воспринимать себя с пониманием, я поняла, что проблема заключалась вовсе не в питании. Борясь с едой – сидя на диете, лишая себя определенных продуктов, ненавидя собственное тело, – я боролась с симптомами, не задумываясь о причинах.

Я привыкла думать (иногда я и сейчас думаю так же), что чем меньше я чего-то получаю, тем меньше будет сожалений, когда я этого лишусь. Я не могла смириться с непредсказуемой хрупкостью жизни. Как только я начинала чувствовать что-то неприятное (или думать о чем-то неприятном), мне сразу хотелось от этого избавиться. И простейшим способом было поглощение пищи.

Одержимость едой прошла, когда я перестала останавливать себя и начала жить настоящим. Я научилась философски смотреть на мир, но в то же время начала научный, психологический и духовный процесс, известный человечеству на протяжении тысяч лет. Я стала изучать себя, наблюдать за своим телом. Наставница сказала мне: «Вместо того чтобы пытаться что-то изменить, начни замечать то, что уже есть. Обращай внимание на чувства. На печаль. Скуку. Счастье. Голод. Несчастье. Экстаз». Она сказала, что, если я буду проявлять интерес к собственным чувствам и убеждениям, они смогут измениться, раскрыться и рассеяться.

Сначала я ей не поверила. Такой подход требовал полного погружения в чувства. Я думала, что утону в печали, что меня сожрет гнев. Я считала, что живу только благодаря тому, что отвергаю собственные чувства. Мне казалось невозможным справиться с наплывом чувств.

Но оказалось, что осознавать чувства совсем не означает утонуть в них. Я поняла: можно жить с тем, что, по твоему мнению, должно тебя уничтожить, и не быть уничтоженной. Это был путь к любви.

Все дело было не в еде. И даже не в чувствах. А в том, что крылось за ними. Между ними. Избавившись от запретов, я сосредоточилась на песне своей души, на глубокой истине: на самой себе без истории борьбы с собой. Я влюбилась в жизненную силу, в то, что Экхарт Толле называет оживляющим присутствием, которое теперь пронизывает все мое тело.