Ротный и взводные уже ждали нас. Ротный начищен, наглажен, голову всегда держит прямо, высоко задрав подбородок, спина прямая, как лом проглотил. По внешнему виду весь такой уставной, как с картинки из «Строевого Устава ВС СССР». Молодцеватые, вечно ироничные Баров и Тропин на его фоне выглядели помятыми и потертыми, не говоря уже про Верткова.

Земцову, который бегло провел сам утренний осмотр роты, не понравилось, как начищены бляхи, как наглажены, как затянуты ремни. Про начищенные сапоги он высказался, что мы всей ротой навоз месили.

Было слышно, как шипят от злости курсанты, мол, сам физзарядку провел по грязи, а тут… Сам же виноват, что рота на разводе будет выглядеть, как чмыри задроченные.

На разводе Старун громко, четко, срывая прокуренное горло, сообщил нам:

— Товарищи курсанты! Ваш набор после окончания обучения будет почти в полном составе направлен для прохождения службы в Афганистан, в ограниченный контингент. Поэтому он самый большой набор в истории училища. Также вас набрали с «перебором» с тем расчетом, чтобы отсеять тех, кто не готов к службе в горно-пустынной местности, не готов воевать. И к вашему батальону, к каждому из вас будет строгий, нет, строжайший подход. Вас будут учить воевать и побеждать. Армия — не детский сад! Связь — нерв армии. И в случае вашей плохой подготовки, погибнут люди! Поэтому проще исключить неуспевающих в училище, чем потом ваши плохие отметки исправлять на поле боя кровью! Вы будете или выполнять всю программу подготовки на пять, или будете отчислены! Еще раз повторяю, что спрос будет наижесточайший. Нарушителей дисциплины будем выгонять, кто не справляется с учебной программой — долой! Многие из вас поступили в училище по блату, так вот, заявляю всем и каждому такому блатному, что никто не сможет повлиять на мое решение об отчислении того, кто не будет соответствовать критериям подготовки. Если кто-то надеется, что удастся увильнуть от Афгана после окончания училища — не рассчитывайте! Паре — тройке курсантов, может, и повезет, но все остальные — в Афганистан. Воевать! И если надо, то и умирать! Поэтому, товарищи курсанты! До присяги у вас есть еще время подумать, одуматься и добровольно подать рапорт об отчислении из училища! Подчеркиваю — до присяги! Уедете домой к маме с папой, забудете про военное училище, как про кошмарный сон! После принятия присяги дорога только в войска! Сейчас по моему указанию, ваша подготовка будет усилена, чтобы простимулировать у вас желание покинуть училище. Также чтобы не было самовольных отлучек, по моей команде, дежурный офицер не будет ходить по палаткам и считать вас по ногам, а будет построение ночью всего батальона или какой-нибудь роты выборочно. Кому не нравится — рапорт на стол об отчислении! Прошу усвоить для всех, что в батальоне я — командир. И я решаю, как жить батальону!

После такой «вдохновительно-напутственной» речи нас развели на занятия. И ротный проводил лично занятия по строевой подготовке. Оказывается, что все мы умели делать — неправильно!

Старун стоял на краю плаца и курил. Судя по тому, что делал Земцов, ему нравилось. Он даже несколько раз ободрительно прокричал ему:

— Молодец, капитан! Так и научите эту группу гражданских лиц, на которых без слез смотреть нельзя, именуемых сорок второй ротой, строевой выправке!

И Зема показал нам, как нужно ходить! Такого мы еще не видели! Никогда не полагал, что строевую подготовку можно довести до искусства! Как ходил строевым шагом Земцов, можно было смотреть завороженно. Подбородок приподнят, а когда по команде «Равняйсь» он поворачивал голову, он не просто ее поворачивал, а слегка набок, и приподнятый подбородок вздергивался еще выше. Когда он нас заставил повторить эту команду, я думал, что сломаются шейные позвонки или же порвутся мышцы на шее. Он же, с садистским изуверством, отдал эту команду, и пока мы старательно удерживали шею с головой в таком положении, ходил и каждому поправлял голову! Всей роте! У меня он вздернул подбородок и выкрутил шею так, что казалось, воздух перестанет поступать в легкие!

Поляна — великодушный великан, после поправки шеи ротным прохрипел:

— Ну, все, еще немного, и я так шеи курам сворачивал. Чуть-чуть осталось!

Низкорослый Буга тоже шипел:

— Чем больше узнаю комбата и ротного, тем больше люблю Абрамова!

— Вот-вот, а я считал Абрамова садистом!

— Абрамов по сравнению с ним — добрая воспитательница из детского садика!

— А наших взводных я просто люблю, они как феи из снов про Золушку.

— Какие сексуальные у тебя сны!

— Не надо о бабах!

— Точно не надо. Я о них и так постоянно думаю.

В строю стояли все, включая старшину. И бывшим солдатам, которые кичились тем, что они два года плац топтали, представилась возможность показать себя. Не все сумели это сделать, и Буда маршировал на полусогнутых. Раньше это не особо было видно, а сейчас…

Ротному было по фигу. Настоящих сержантов — с лычками из войск почти не было. Поэтому строевой подготовкой занимались все, не взирая на чины и ранги.

И так продолжалось два часа, с небольшим перерывом. В курилке, во время перекура, мы вдруг поняли, что смертельно устали.

— Никогда не думал, что могу так устать за час строевой, — Маркс Маскутов («Маркс») перематывал портянки и растирал икры ног.

— Не говори, кума, у самой муж пьяница! — худющий Аржаев Саня («Аржай») снял ремень поясной и разминал поясницу.

— Если все будет продолжаться в таком темпе, то ротный нас задрочит так, что до присяги не доживем, ноги сотрем до самых колен. У меня тогда хер по земле будет волочиться! — Сынок затянулся, с сожалением посмотрел на окурок, раздумывая «забычковать» его до следующего раза или добить.

Решил докурить, потом затушил о каблук и бросил в урну.

Колька Панкратов откинулся на скамейку, потянулся, как кот на солнце:

— Эх, сейчас на гражданке хорошо! Девки ходят! И никто их не окучивает! Потому что я здесь!

— Не льсти себе! Как только ты за забор, твои подружки нашли себе новых кавалеров! Гнездо пустым не бывает, его кто-нибудь займет! Проверено уже! — Глушак («замок» первого взвода) — Поэтому не оставляйте девушек долго без внимания, найдутся иные кавалеры, которые скрасят досуг твоей дамы сердца. Проверено. — Димка сплюнул — У нас кто в части «женатиком» призвался, к концу службы развелись. Не дождались. И плевать, что дети у некоторых были. Любовь на расстоянии только в романах бывает. Как говорят в армии: «Любовь в письмах — как цветы в противогазе нюхать». Вроде, и видишь, а толку нет. Поэтому, пацаны, не оставляйте дома своих девчонок. Толку не будет.

— Сорок вторая рота, строиться!

И мы тут же эхом отозвались:

— Первый взвод строиться!

Остальные эхом откликнулись. Еще час занятий. Он вымотал все кишки.

Мы побросали окурки, одернули куртки. Пошли учиться.

Следующие два часа устава мы восприняли, как манну небесную.