Когда пришли в лагерь перед обедом, то увидели, что по всему палаточному городку, как Мамай прошел со своим войском.

Почти у всех были задраны боковые стенки, кое-как закинуты наверх. Постели перевернуты. По лагерю ходили офицеры и выворачивали наизнанку все, что находилось в палатках.

Искали неуставное белье — «вшивники». От слова «вши». Спортивные кофты — «олимпийки», свитера. Почти все оставили. По ночам холодно, а спать под одеялом, сквозь которое просвечивает луна не очень-то тепло. Носки тоже у многих остались.

Перед каждой ротой высилась гора вещей, изъятых из палаток. По проходам вышагивал комбат и палочкой заглядывал под перевернутые матрасы, одеяла. Периодически над лагерем звучало грозное, но несколько визгливое комбатовское:

— Иппи его мать!

Это означало, что комбат в палатке, которую взводные уже обшмонали, обнаружил что-то, на его взгляд, запрещенное.

Подбегал офицер, подбирал и нес в общую кучу роты.

Комбат ходил вдоль палаток, ковыряясь носком сапога в вещах. И тут завопил:

— Курцы! Иппи его мать!!!! В палатках курят! Сожгут весь лагерь к чертовой матери! Иппи! На гауптвахту! Всех курцов!

При этом прикуривал очередную сигарету, спичку бросал рядом, пепел стряхивал в палатку. Все это делал машинально, не задумываясь. Со стороны смотрелось естественно. Это забавляло всех нас. Старун — самый главный курец в батальоне!

Каждая рота встала на свое место проведения вечерней поверки. Тем временем осматривали то, что нашли офицеры.

— Вот он мой любимый вшивничек! — кто-то вполголоса из третьего взвода проскулил.

— Да, и свой я вижу!

— Зеленый, вон, твои штаны!

И точно, лежали штаны Салимзянова, которые знал весь лагерь.

— Носки мои шерстяные!

— Как спать-то будем?

— Замерзнем!

— Заболеем!

— И умрем! — подытожил я.

Я пока не видел своих вещей, но что толку. Было понятно, что когда вот так все переворачивают, то найдут. Где курсант прячет? В постели, под матрасом. Больше особо негде.

Отдельной кучкой возвышалась посуда, когда-то стыренная из столовой. Туда же попала и посуда, привезенная из дома, кружки, несколько заводских кипятильников, еще больше самодельных кипятильников. Ну, этого-то добра нам не жалко. Еще намастрячим сколько понадобится. Кусок провода, пара лезвий или пара подков от сапог — без проблем. Нитки у каждого курсанта в пилотке имеются, ну, а щепки или спички для изолятора между лезвиями — не проблема.

Вперемешку с одеждой лежали и продукты. Куски черствого хлеба, выглядывал кусок сала, завернутый в тряпицу! Эх, сальца бы сейчас! Перед обедом желудок «куснуло». Жрать охота! Какие-то банки с вареньем, еще что-то, издалека не видно. Продукты — хорошо. Но это все поправимо.

А вот теплую одежду — жалко!

— Офицерам занять свое место в строю! — скомандовал замполит.

— Батальон, равняйсь, смирно! Равнение на середину! — замполит пошел на доклад к Старуну — Товарищ подполковник! Личный состав четвертого батальона по вашему приказанию построен!

— Вольно!

— Вольно! — продублировал замполит.

— Товарищи курсанты! Это что же происходит! Вы становитесь военнослужащими, а продолжаете таскать гражданские вещи! — голос комбата разносился над всем лагерем. Сильный голос. — В армии все продумано, и не мне с вами менять заведенные порядки. И если запрещено носить неуставные теплые вещи — не просто так, а с большим умыслом!

Строй тихо прыснул от смеха над этим «большим умыслом».

— Если кто-то заболеет, то он тут же заразит своего товарища, и так по цепочке, и заболеет вся рота, а то и батальон. Ваши вшивники не стираются, сплошная антисанитария! Еще раз у кого найду неуставную теплую одежду — объявлю пять нарядов вне очереди! И пойдете у меня «через день на ремень»! И я буду приходить и снимать вас с наряда, и снова будете заступать. И так пока не сдохнете на тумбочке. Это будет показательная казнь! Чтобы остальным было неповадно! То же самое будет и с теми, кто будет хранить продукты! От продуктов — грязь! Мыши, тараканы. Сплошная антисанитария! Пока вы на занятиях, мышь погрызла — и все. Вы заболели сыпным тифом, лихорадкой, чахоткой, холерой и чумой! И все сразу! Потом чихнули на своего товарища по столу, палатке, строю, и все, он умер! Что я должен буду написать вашим родителям! Они вас отправили учиться, как Родину защищать! А вы? Иппиегомать! Жрете под подушкой продукты, отравленные мышами и тараканами, носите антисанитарные вещи! Не для того, чтобы закаляться, а для того чтобы потеплее устроиться! Были бы вы американскими солдатами, я бы сам подкинул в часть пару зачумленных мышей, чтобы побыстрее сдох вероятный противник! Ну, а вы? Еще присягу не приняли, а уже нарушаете воинскую дисциплину и стараетесь побыстрее заболеть и умереть! Я вам, как командир батальона, заявляю, что не позволю этого! Вы у меня будете умирать и воскресать на занятиях по физической подготовке! Если мифический Христос это сделал один раз, то вы будете у меня делать это многократно, пока это не войдет у вас в привычку!

Я стоял и усиленно жевал губы, чтобы не заржать. Кто-то сзади уже давился кашлем от смеха.

Глаз с наростом у комбата заметно дергался. Переживает Чапаев, нервничает.

— Батальон, равняйсь, смирно! — рявкнул комбат — Командиры взводов, старшины рот, выйти из строя на три шага. — Те выполнили — Приступить к уничтожению неуставных вещей!

Те, у кого был перочинный нож, начали резать вещи. Кто-то из офицеров пытался порвать вшивники. Не всегда получалось. Наступал сапогом на рукав, потом дергал руками. Некоторые вещи были сработаны на совесть и не поддавались. Тогда у курсантов брали нож и резали.

— По шву, старшина, режь! — умоляюще просили из строя.

— Эх! — разочарованно вторили треску разрываемой материи.

— Я этот свитер с девятого класса носил!

— А этот мне памятен, потому что я первый раз в нем лишился девственности! Хорошая Мариночка была! Надо будет ей письмо написать!

— Ты что даже свитер не снимал?

— Не успел! Так хотелось!

— Животное!

— Да, я такой!

Куча вещей была такая, что взводные и старшина уже смахивали пот, а она все еще не кончалась. Бударацкий и Вертков делали основательно. Тропину с Баровым надоело это занятие, и они начали сами себя развлекать. Легко, непринужденно, играючи, брали какую-нибудь кофту за рукава и тянули ее в разные стороны, если она не поддавалась, то упирались подошвой сапога в подошву сапога другого и дергали. Если же и тогда ткань не рвалась, то становились спина к спине, перекидывали кофту через плечо и резко, одновременно нагибались. Ткань хрустела, рвалась под натиском двух капитанов. Нас это здорово забавляло, только Баров схватился за погон.