бы "отцом" и "сыном" друг другу. Оба – очень грозные и страшные для современников (Ветхий Завет есть Ветхий!), но вот "фресковый летописец" XVII века Гурий Никитин большую часть места, посвящённого им, отдал почему-то не карам над всякими нечестивыми, а именно воскрешению детей. Это уже не Ветхий Завет, а можно сказать, без одной буквы Новый. И меня вдруг ослепила ассоциация: да во-от же что нам нужно, вот же о чём все свидетельства. Царство Небесное – это же Государство воскресших сыновей!(2)

Государство, для которого надо со Христом умереть и воскреснуть: это единственный путь получения его гражданства. А Ромка тогда, помню, тоже хорошо сказал про эту фреску: "Я всё понял, мам. Чтоб воскресить, надо обнять". И ещё я думаю: значит, уже тогда людей не меньше нашего будоражил вопрос: "Детей-то за что?.." И вот на стенах церкви XVII века два пророка воскрешают двух ребят. Это, конечно, прообраз той победы над смертью, что одержал Христос. И знаешь, Кирилл, я тогда перевела для себя эти фрески фразой: нет ничего непоправимого! В моей жизни они стали таким бессловесным свидетельством именно об этом… Потом, ещё несколько лет спустя, я встретила в акафисте "Слава Богу за всё": "С Тобою нет непоправимого. Ты весь любовь. Ты – Творец и Восстановитель". И я поразилась, как созвучен этот акафист ХХ века и те фрески XVII-го.

И Сергий Радонежский, к которому мы ездили, он ведь тоже когда-то воскресил ребёнка. Тоже, получается, имел от Бога такую высшую власть – даже над жизнью и смертью… это только у очень немногих святых бывает! И когда всё это с нами случилось, я-то осталась в сознании, а Ромку первую минуту не было слышно… я не могла до него добраться – меня зажало! – и не могла увидеть, что там с ним… а он был-то всего метрах в двух, за обломками кресел… – никогда в жизни не забуду эту одну минуту! И тогда я изо всех сил взмолилась именно Сергию Радонежскому: "Мы же к тебе ездили! спаси Рому!" И вот тут же, в ту же секунду, Ромка откуда-то вырос, помахал: мамуль, я живой! у меня всё норм! только ноги там чуть-чуть чего-то, а так всё норм… а у тебя? Я ему: у меня тоже что-то немного с ногами, а так всё норм. (Мы были именно со стороны удара, со стороны того железного ограждения). Потом уже по телефону он мне хвастался, объяснял, что стоял тогда на одной пятке, а правую "более сломанную" ногу рукой поддерживал на весу – и вот свободной рукой мне махал. К счастью, тогда уже всё было видно – светло от фар, когда дальнобойщики подъехали… Знаешь, я думаю: когда на средневековых фресках детей изображали как маленьких взрослых, в этом была какая-то мудрость. Но если они, как все люди – образ Божий… значит, у них может быть и своя Голгофа. Мне это уже слишком ясно, как бы ни было больно! Богу же не запретишь идти на крест. И образу Божьему – не запретишь…

Только сейчас Кирилл вспомнил текст "Родительской молитвы", висевший в комнате у Марины. "Господь мой! Дай мне Твои глаза, чтобы видеть образ Божий в моих детях". А ведь важнее этого вообще ничего нет в воспитании! Даже, наверное, кроме этого вообще ничего нет в нормальном воспитании. Всё остальное – уже эгоизм, а не воспитание.

– Если б нашу аварию изобразили на древней фреске, – улыбнулась Марина, – мы все вышли бы на ней со светлыми, бесстрастными, почти улыбающимися лицами.

– Но у нас ведь святые никого не воскресили… а жаль! – больше для проформы возразил Кирилл. – Да и у живых ноги что-то слишком медленно срастаются. Врач вот говорит: Ромка несколько месяцев пробудет в гипсе. Не хватает в нашем случае Елисея, Ильи, Власия…

– А всесильны ли в таких случаях даже святые? Вот раз уж мы вспоминаем историю… Первая мировая началась 1 августа 1914 года: в год 600-летия Сергия Радонежского и в день прославления Серафима Саровского. Да, представь, год св. Сергия – день св. Серафима! То есть двое величайших русских святых – уж больше их просто никого нет! – всеми своими небесными молитвами никак не смогли отвратить то, чему, видимо, должно было свершиться… И наверное, вовсе не потому, что милосердия у Бога не хватило или они там на небесах как-то плохо защищали Россию – нет, просто свободу воли людей не ограничивает даже сам Бог: если уж была у миллионов эта "воля к войне", то… насильно же никого не спасёшь! Я знаю в жизни одно: людям плохо быть гордыми. Людям плохо, например, быть слишком большими "патриотами" – то есть шовинистами. Россия и сейчас тяжело больна гордыней и за это страдает. В стране "патриотизм" – как грипп… Господь как-то проветривает помещение! Кровь идёт к крови. Аварии – к войнам. То, что происходит сейчас с Россией и Украиной – то, как нас колбасит – это расплата за национальную гордыню! А то она у нас опять стала гипертрофированной за последние годы. А наша авария? Знаешь… Как будто ма-аленькая красная брызга от той огромной украинской бойни отлетела сюда, далеко-далеко, и капнула на карту. Почти никто вокруг её, такую крохотную, заурядную, не заметил на общем фоне – только мы на своей шкуре… заметили! Зло маленькое всегда как-то связано с большим. Аварии и стихии – с враждой людей. Духовные причины нам видеть не дано… Может, это просто такая весточка – открытка недоброй памяти14-го года – поздравление всех с самым худшим столетним юбилеем, какой только может быть. С войной, в которой ведь все на свете были – патриоты своих стран! и все-то на самом деле – служили лишь пешками того, кто не к ночи будь помянут. Бывает, люди, сами не сознавая, очень хотят крови… и тогда она приходит! Как говорил Клайв Льюис: "Любовь к своей стране становится бесом, когда становится богом! Когда патриотизм превращается в беса, он плодит и множит зло. Вот почему нам всегда важно знать, правильно ли мы любим свою страну". Чрезмерный патриотизм опасен, в первую очередь, для тех стран, которые он охватывает. Парадокс! Нам же столько лет твердили о стабильности как главном достижении власти – а теперь эта "стабильность" обернулась тем, что никто даже элементарно не знает, что будет завтра. Где и сколько людей ещё погибнет и, главное, когда всё это кончится? Пожалуй, даже люди "лихих 90-х" были чуть-чуть более уверены в завтрашнем дне, чем люди прОклятого