— Значит, дело обстоит хуже, чем я думал. Кто же могорганизовать покушение в самом центре Москвы? Кто-то из бывших «ликвидаторов»?Суперзасекреченные агенты, о которых не принято было говорить даже в КГБ?Офицеры, специализирующиеся на активных мероприятиях за рубежом? Я знаю, ихдосье под запретом, не подлежат выдаче. Верно?

Руднев взглянул на Суслову.

— Говори, говори, не бойся, — спокойно сказала она, — емуможно, он знает о «ликвидаторах».

— Вы правы, — сказал Руднев, — речь идет о «ликвидаторе».Бывшем сотруднике КГБ, а потом ФСБ. Во время одной операции, когда нужно быловывезти из страны и спрятать сто миллионов долларов, он явно перестарался.Погибли случайные свидетели. Он получил двенадцать лет тюрьмы и воспринял этокак вопиющую несправедливость, поскольку считал, что выполнял приказыначальства. Четыре месяца назад кто-то устроил ему побег. За сутки до егоперевода в один из сибирских лагерей, подальше от Москвы.

— Ему помогли? — догадался Дронго.

— Да, — Руднев говорил монотонно, скрипучим, неприятнымголосом, — поэтому нам нужен независимый эксперт, поскольку мы до сих пор незнаем, кто именно ему помог. Нужен специалист такого же класса, как он сам. Итаким специалистом в Службе внешней разведки считают вас.

— Его досье сохранилось?

— Да. Но с ним может ознакомиться только начальникуправления, причем не выходя из службы безопасности.

— Я не смогу его посмотреть?

— Нет. Но мы сообщим все, что вас заинтересует.

— Любопытное поручение. — Дронго отпил из чашки чаю,поднялся, прошелся взад-вперед по комнате, переваривая услышанное. Потом вдругспросил: — А почему я вам так не нравлюсь, полковник?

— Что? — удивился Руднев. — При чем тут мои симпатии?

— Я вижу, вы раздражены? Почему? Мне это кажется странным.

Руднев взглянул на Суслову, ничего не ответил и отвернулся.Елена ответила ему тревожным взглядом и тихо спросила:

— Можно, я скажу?

— Не стоит, — поморщился Руднев, словно от зубной боли, — ясам. — Он помолчал и объяснил: — Один из погибших в автомобиле Полетаева былмоим племянником. Извините, Дронго, я весь день сам не свой. Они так обгорели,что труп опознать невозможно. Меня в морг не пустили. Парню было всего двадцатьсемь.

Дронго перевел взгляд с Руднева на Елену. Она кивнула,ожидая от него ответа.

— Двадцать семь, — повторил Дронго, снова садясь, — так как,вы говорите, звали этого бежавшего полковника?

Артем Сергеевич посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого.В приемной дежурили офицеры ФСБ и один из его помощников. Внизу вместо одногосотрудника охраны дежурили двое сотрудников милиции с автоматами. Возлеминистерства, кроме машины с сотрудниками ФСБ, стояла машина автоинспекции.Полетаев поднялся, развел руки в стороны и поморщился, услышав, как хрустнулисуставы. Сегодняшний день был, пожалуй, самым тяжелым в его жизни. Мысль о двухпогибших угнетала. Он чувствовал себя почти сообщником убийц, словно былвиноват в том, что не оказался утром в своей машине и чудом уцелел.

Он вызвал своего помощника и спросил, есть ли дежурнаямашина.

— Есть, Артем Сергеевич, — доложил помощник, — но намсказали, что вы поедете на другой машине. Вас уже ждут. Приехал новыйруководитель группы.

— Да, да, — быстро проговорил, поморщившись, Полетаев. Онвспомнил, что раненого полковника с грузинской фамилией должен был заменитькто-то другой. Нужно познакомиться — решил Артем Сергеевич и, снова вызвавпомощника, попросил пригласить нового руководителя группы к нему в кабинет.

— Артем Сергеевич Полетаев. — Он протянул руку вошедшему.

— Полковник Руднев, — представился в свою очередь сотрудникФСБ.

Министр замер и тихо спросил:

— Вы однофамилец или родственник?

— Погибший был моим племянником, — сухо сообщил полковник.

— Ясно, — мрачно произнес Полетаев, — мои соболезнования.

— Спасибо. Передам их его отцу, моему старшему брату.

— Вы можете дать мне номер его телефона? — вдруг спросилПолетаев.

— Могу.

— Давайте. Я должен ему позвонить.

Руднев продиктовал номер. Полетаев подошел к аппарату,набрал несколько цифр и положил трубку.

— Не могу, — в замешательстве сказал он, — не могу. Лучшезаеду к нему. Он далеко живет?

— В Митине. Но вам нельзя туда ехать.

— Нельзя, — повторил Полетаев, снова поднял трубку и теперь ужерешительно стал набирать номер. — Как зовут вашего брата? — спросил он уРуднева.

— Иван Михайлович.

— Алло. Здравствуйте. Это говорит Артем Сергеевич Полетаев.Мне нужен Иван Михайлович Руднев.

— Я вас слушаю, — глухо ответил Иван Михайлович. Полетаевслышал рыдания женщин, видимо, доносившиеся из соседней комнаты.

— Иван Михайлович, — взволнованно сказал Полетаев, — выизвините, что беспокою вас так поздно. Хотя о чем я говорю… Я хотел вам сказать,что ваш сын погиб как герой. Как настоящий герой, — с чувством повторил он, —вам, конечно, не легче от этого, но я буду ходатайствовать перед руководствомстраны о его посмертном награждении. Он погиб на своем посту.

— Да, — согласился отец, — вы правы. Мы так его воспитывали.

— Передайте соболезнования вашей супруге, — сказал Полетаеви, чувствуя, что разговор получается официальным, фальшивым, добавил: — Мнекажется, я виноват в его смерти. Никогда не прощу себе этого. И никогда незабуду о нем, обещаю. Простите меня, если можете.

— Вашей вины тут нет никакой! — возразил Иван Михайлович. —Но все равно, спасибо на добром слове. Спасибо.

— И вам спасибо за сына. До свидания.

Закончив разговор, Полетаев повернулся к полковнику и прочелв его глазах понимание. На душе стало легче.

— Что я должен делать? — спросил он.

— ??ы поедете домой на нашей машине, вместе со мной. Она ждетвнизу. Следом будет ехать такая же машина с затемненными стеклами, поэтомуникто не узнает, в какой из двух машин находитесь вы.

— Согласен. На сегодня я закончил дела. А что будет завтра?Ведь я должен лететь в Лондон. Мне сказали, что вместе со мной полетят вашисотрудники.

— Да, — ответил Руднев, — мы полетим все вместе. Я теперьназначен руководителем группы вместо полковника Кикнадзе.