— На тебе тренироваться буду? — хрипловато, все еще всхлипывая, прошептала она.

Блин, Катя! Что же ты делаешь! Зачем так дышишь… влажно в мою шею? Вроде бы, я постарался обезопасить себя от тебя одеялом этим — согреть и преграду возвести между нами. А ты что делаешь? Два слова всего — и все старания мои коту под хвост! Но не сказал всего этого — от подобных заявлений, как пить дать, убежит! Сказал другое:

— На мне-е? Да вы, Барышня, совсем совесть потеряли! Я ж это… в аварии пострадал! На мне нельзя! Да и знаешь ли, эти приемчики могут привести к потере некоторых мужских функций. А мне очень бы не хотелось в расцвете сил стать импотентом! Так что не форсируй события!

Это было рискованно! Я понял уже в процессе, уже когда начал говорить. Может быть, вообще, нельзя с ней на темы подобные? Но она все так же смирно сидела на моих коленях, все так же горячо дышала в мою шею. Мука! Чистая мука, Изотов! А надо терпеть… Ну, не всё, не всё сразу! Но она вдруг засмеялась! Хм…

— Изотов, кто из нас их форсирует? Ты полчаса назад спрашивал, сможешь ли меня когда-нибудь за руку взять! А сейчас взял… и взял за… всё!

— Ты сама взялась! А хотя… Да! Я такой — я всё могу! Чего ты хочешь? О чем мечтаешь? Я ведь, если захочу, любую твою мечту исполню!

Ну, чего она может хотеть? Я догадывался уже, ведь обсуждали это в переписке — на море не была, не видела ничего. А может, скажет, что нормальной стать хочет — об этом ведь тоже разговаривали. И у меня были варианты, как эти желания исполнить! Но Катя сказала другое…

— Ребенка хочу.

— Ч-ч-что? — меня точно молнией пронзило! Кто это сейчас говорит? Может быть, вместо Кати в комнате какая-то другая женщина пряталась? Может быть, у меня слуховые галлюцинации? Сразу курить захотелось — когда напряженно о чем-то думал, всегда этого хотел дико, хоть и бросал уже столько лет!

— Э-э, нет-нет, не в том смысле! Я не сама хочу… Я это… в детском доме бы взяла! Вот такую бы девочку, как твоя Марина — милую, ласковую, кудрявую.

— Вот еще! Кудрявую! С ума сошла! Лучше мальчика и лысенького — знаешь как тяжко по утрам ей косы плести!

— А ты умеешь косы? — восхитилась она. Я еще и не то умею, Катюша!

— А то! Хочешь, покажу на тебе?

— Нет-нет, на мне не нужно! — Катя дернулась в сторону.

— Всё-всё, не буду! — я развел в стороны руки, испугавшись, что такой мелочью напугал все-таки!

И она осталась.

Я совсем забыла, что Марку ехать завтра, что спать давно пора. Я упивалась новыми ощущениями, я напитывалась ими! Мне было волнительно и страшно, но вовсе не так, как всегда до… него, как всегда с другими людьми до появления в моей жизни Марка.

Я могла не просто коснуться его, я могла сидеть у него на коленях! Он обнимал меня! Я ревела у него на груди! И от воспоминаний об этом становилось стыдно, конечно, но испытанное мною непередаваемое, сильнейшее облегчение было сильнее стыда. Словно я долго-долго несла в гору огромный груз, а потом оказалось, что рядом шагает кто-то, с кем можно этим грузом поделиться!

Ну, и сам факт того, что Я могу его касаться обескураживал! Только мама могла трогать меня до этого! Даже Аленины прикосновения я не всегда выносила! А ему можно! И мне от этого не плохо! И даже совсем немного, в глубине души, мне чуть-чуть хорошо от его прикосновений!

Вот гладит Марк меня по спине через одеяло, а я чувствую нежность… Он говорит-говорит что-то… А мне тепло и уютно. Мне нормально. Он не тронет. Он не обидит. Он не причинит боли. Он… Марк… И я не хочу засыпать сейчас — мне слишком хорошо, чтобы пропускать эти мгновения… Но ничего с собой поделать не могу..

— Давай все-таки в парк выйдем? Только по очереди, хорошо? — настаивал Мишель.

— Но я одежду отдала слуге! Там же мороз. И сапожки сняла, — Катя с сомнением посмотрела на свои новенькие туфельки.

Конечно, ей тоже очень хотелось поговорить с Мишенькой наедине, но ведь в парке снег! Да и если папенька об этом узнает, такой скандал будет!

— Там в парке домик стоит — личные владения Жоржа Стоянова, это сын хозяев и, по совместительству, мой лучший друг! Там праздник получше этого сейчас начинается! Честное слово! Я тебя перенесу от крыльца к крыльцу, обещаю! Ты даже снега и не заметишь! — убеждал Мишель. И глаза его так призывно искрились, так притягивали Катин взгляд, что она готова была на все, лишь бы он и дальше так смотрел на неё!

— А если папенька узнаёт? Если кто-то заметит? Позору не оберешься! — ещё пыталась возразить, изо всех сил ещё цеплялась за доводы рассудка Катенька. Но любопытство уже пересиливало! Уже представлялось, как Мишенька подхватит её на руки и легко, словно пушинку, понесёт далеко-далеко! В детстве старшие братья часто носили её на руках — Катя была самой младшей в семье, к тому же девочкой, и каждый из них считал своим долгом заботиться, всячески демонстрировать чувства к ней. Но ведь это совсем другое — быть на руках у Мишеньки!

— Никто ничего и не заметит! Мы ненадолго совсем! Туда и обратно…

Миша ушёл, пообещав ждать её у выхода с одеждой, а Катенька улучила момент, когда отец отправился курить сигары с другими мужчинами, а мать ушла к столу с хозяйкой дома, и, осторожно озираясь по сторонам, вышла из бальной залы. Она почти не помнила, как на плечах оказалась шубка — то ли сама забрала, то ли Мишель постарался. Как привязанная, шла за мужчиной, поражаясь ширине его плеч, восхищаясь статью, любуясь красивой волной, в которую на Мишином затылке были уложены темные волосы.

Путь до сравнительно небольшого домика, как показалось Кате, занял всего несколько мгновений — вот только она задохнулась от восторга, очутившись на руках у Мишеля, мороз едва-едва коснулся ног, и вот уже она стоит в теплом и странно темном доме… А мужчина зачем-то запирает дверь… И голосов не слышно… И никто навстречу не выходит! Да и что-то подсказывает, что нет в этом доме никого сейчас, кроме них двоих. Или… или все-таки есть? Кто-то крадется в темноте — скрипят половицы!

— Мишель? — Катенька шагнула к нему, ища объяснений своей внезапной тревоге, а ещё рассчитывая на защиту! Ей казалось, что сейчас эта странная ситуация перейдет в шутку — окажется, что где-то здесь прячутся люди, что они выпрыгнут из своих укрытий и… — Мишель, что происходит?

Теперь он был совсем не такой, каким казался совсем недавно в большом, заполненном людьми, доме. В полутьме… (Катеньке все не удавалось понять, где находится источник неяркого света) мужская фигура казалась мощнее и плечистее, чем была на самом деле. Он молчал, стоял, закрывая своей спиной выход, и смотрел на неё. Катя кожей своей, всем телом чувствовала этот обжигающий, пугающий до дрожи в коленях, взгляд.

И хоть сейчас Мишель пугал её, в тот момент, когда откуда-то сбоку донесся скрип половиц, Катенька бросилась с нему, как к единственной защите…