Пол и Имоджен встречались всего четыре месяца. Новизна – мощный афродизиак, особенно если он приправлен красотой. Внезапный отказ со стороны объекта обожания, да к тому же во время самой горячей любовной фазы, погрузил Пола в глубокую депрессию. В нём чувствовалось нечто, напоминавшее о подверженных зависимости людях: некая дрожащая слабость, как во время ломки.

Пол с явной неохотой переменил позу в кресле – словно каждый мускул в теле доставлял ему сильную боль, – а затем выдохнул: «Я больше никогда не встречу такую женщину, как она».

В его словах слышалась непоколебимая уверенность.

История отношений Пола была вполне тривиальной для человека его возраста и социального положения, он всегда принимал отказы спокойно и относился к ним философски. В кругах, в которых он вращался, постоянно встречались умные, красивые одинокие женщины – они часто слетались на званые ужины, которые устраивали его друзья. Какое-то время Пол встречался со знаменитой актрисой, известной своей сногсшибательной красотой. Имоджен ничем не отличалась от всех прочих. Можно даже сказать, что она была точной копией всех его предыдущих пассий.

Я попросил Пола подумать ещё раз: «В самом деле? Вы больше никогда не встретите такую как Имоджен?» Он напомнил мне о её красоте и по пальцам, как по счётам, стал перечислять её дополнительные достоинства и женские качества. Когда пальцы на обеих руках закончились, он презрительно махнул рукой, как бы отбрасывая в сторону беспомощную математику. «Но было в ней кое-что ещё, – отметил он, – нечто такое… что не поддаётся описанию».

Атеисты часто нападают на приверженцев «Бога белых пятен». Если в науке вдруг обнаруживается какой-то пробел, то его тут же трактуют как доказательство божественного существования. Мы не можем до конца понять истоки и природу Вселенной – следовательно, обязан существовать Бог-творец. Ту же самую ошибку допускают влюблённые. Причин, почему мы влюбляемся в того, а не другого человека, слишком уж много, и они настолько неуловимы и тесно переплетены друг с другом, что распутать их клубок очень нелегко. К тому же большинство причин уходит корнями в бессознательное. Отсюда и пробелы в нашем понимании любви, и, подобно вдохновлённым теистам, мы стараемся заполнить эти пробелы наличием сверхъестественной силы: мы намекаем на ничем не объяснимую тягу друг к другу и вмешательство божественных сил.

– Она уникальна, – заверял Пол.

– Каждый человек уникален, разве нет?

– Она выделялась из общей массы. И я не выдумываю.

Имоджен была красива. Но её красота отличалась от красоты других женщин – она была иного качества, иных масштабов. Её красота была сравнима с красотой сказочной принцессы, вокруг которой радужным светом переливался весь мир.

Психоаналитики рассматривают идеализацию как защитный механизм. Она упрощает окружающий мир и тем снижает тревожность, которую испытывают люди, сталкиваясь с противоречиями и сложными проблемами. В идеализации всегда есть элемент отрицания – ведь, чтобы увидеть другого человека идеальным, нужно закрыть глаза на его недостатки. Мы в некотором роде «расщепляем» человека надвое и отбрасываем ту часть, которая нам не по нраву. Термин «расщепление» ввела Мелани Кляйн – одна из первых психоаналитиков, занимавшаяся лечением детей. Она приносила с собой на сеансы игрушки и интерпретировала игру ребёнка.

Согласно Кляйн, расщепление начинается с первых дней жизни, когда самым значимым событием в жизни младенца является кормление и мать для него предстаёт не как отдельная личность, а как пара грудей. Иногда молоко течёт, и малыш испытывает блаженство (состояние, предшествующее экстазу, который испытывает влюблённый человек); иногда же молока не так много или ещё хуже – его нет, и тогда ребёнок испытывает чувство гнева и отчаяния. Он не понимает, что хорошая, полная молока грудь и плохая, пустая грудь принадлежат одному и тому же человеку. Со временем ребёнок подрастает и уже может осознать и принять истину. Хорошая и плохая грудь – часть его матери, вот такая жуткая и непростая смесь добра и зла, которую никак не переделать.

Способность ассимилировать многогранность других людей – черта, присущая зрелой личности; она также является обязательным условием для формирования самобытных и крепких отношений. Некоторые люди, влюбляясь, возвращаются в детство и продолжают избавляться от тревожных переживаний с помощью расщепления. Положительные черты восхваляются, а отрицательные – отвергаются. Таким образом влюблённый мужчина может увидеть искажённую реальность, и самая заурядная женщина представится ему настоящей богиней.

– Вы когда-нибудь спорили с Имоджен?

Пол окинул взглядом комнату, словно ответ был написан где-то на стенах.

– Нет, не особо, – наконец ответил он.

– Под «не особо» вы подразумеваете…

– Иногда у нас случались разногласия. Мы много о чём разговаривали: о политике, о живописи, о музыке. Имоджен имела исключительные взгляды на современное искусство, и некоторые из них казались мне слишком уж радикальными. Но мне нравилось то, с каким жаром она обсуждала данную тему.

– За всё то время, что вы встречались, она никогда не говорила ничего такого, что расстроило бы вас?

Мой вопрос заставил его задуматься.

– Она…

Но он оборвал себя. Пол не мог сказать ни слова против Имоджен. Даже сама идея критиковать её доставляла ему крайнее неудобство. Он откашлялся в кулак, и на лице его отразились удивление и опаска.

На идеализацию обратили внимание ещё задолго до психоаналитиков. Персидский врач Ибн Сина, живший в XI веке, считал её ключевым симптомом любовной лихорадки. Он старался убедить пациентов взглянуть на своих возлюбленных более трезвым взглядом, подвергая сомнению их стойкие убеждения; примечательно, что схожий подход используется в когнитивной терапии и по сей день. Когда дело касалось влюблённых мужчин, Ибн Сина вдобавок использовал метод конфронтации, демонстрируя бельё их возлюбленных, перепачканное менструальной кровью. Цель метода заключалась в том, чтобы пациент увидел в своей возлюбленной реального, земного человека, а идеальный образ в его голове пошатнулся. По сути, Ибн Сина пытался подвигнуть пациентов на целебную ассимиляцию переоценённых и отвергнутых частей.

Я продолжал испытывать идеализацию Пола на прочность, задавая осторожные вопросы, однако Имоджен была возведена на недосягаемо высокий пьедестал. Все мои усилия попросту разбились о защитные механизмы Пола.

– Я так сильно люблю её. – Он опустил локоть на подлокотник кресла и уронил голову на ладонь. В его позе читалась какая-то одержимость. Казалось, что он пародирует Гамлета или Байрона. – У неё просто обязаны быть какие-то чувства ко мне…

– Почему вы так считаете?

– Потому что так должно быть.

– Потому что вы любите её…

– Мы понимали друг друга.

– Я знаю, насколько для вас всё это болезненно, но порой любовь – какой бы глубокой она ни была – не взаимна.