Нам долго не открывали. Потом, наконец, из-за двери раздался грубый мужской голос:

— Чего надо?

Ответил Давид:

— Свободные места есть?

— Свободных мест нет.

— Даю двойную цену!

За дверью замялись. Потом все-таки открыли, впуская нас внутрь.

— Только тихо — у нас важные постояльцы! Будете мешать им — головы поотрывают!

Высокий крупный мужик с лысой головой и окладистой бородой указал на лестницу:

— На втором этаже от лестницы налево есть одна свободная комната, — смерил взглядом нас троих и со смешком добавил. — Одна на всех — другой все равно нету.

— Устраивает! — за всех ответил Денис.

— Оплата вперед — вон такса наша на листе написана. Еда за отдельную плату. И выпивка тоже.

Давид остался расплачиваться, а мы с Денисом пошли наверх. В общем зале внизу никого не было, хотя на столах все еще оставались остатки недавнего ужина — было видно, что на нем присутствовало немало людей. Но почему-то никто этот бардак убирать не спешил. Зато вверху, там, где, видимо, размещались комнаты для постояльцев раздавались смех, шум, крики и даже пение.

— Регина, ты в комнате посиди пока. Сейчас Давид к тебе придет, а я осмотрюсь — понять нужно, где они вашу девушку держат.

…Темнота в комнате, скрипы за стеной, как если бы кто-то ходил по старым рассохшимся половицам в соседнем помещении, ветка, бьющаяся в стекло — страшно, все-таки в самом логове зверя нахожусь! О Земцове я слышала много жуткого, верилось не во все и, я была уверена, половина услышанного — бред и неправда, но и этой половины для испуга мне вполне хватало. Глаза с трудом различали мебель — большую кровать в центре, два кресла и стол у стены. Мне казалось, что вот сейчас вместе с командой головорезов сюда ворвется предатель-Денис. И поэтому, когда в проеме двери появилась высокая широкоплечая фигура Давида, я была безумно рада его видеть! Еле сдержалась, чтобы не броситься навстречу. Он нес что-то в руках.

— Чего лампу не зажигаешь? Боишься?

— И ничего я не боюсь. Не заметила ее просто.

— Боишься, — он водрузил на стол что-то похожее на поднос и, чиркнув спичкой, зажег керосиновую лампу. — Монах отвалил кучу денег, поэтому сейчас у нас с тобой будет пир!

Да, мне было страшно, некомфортно, неприятно находиться здесь. Но при этом… Взгляд все равно неудержимо скользнул на поднос. Ого! Вот это да! На красивых, белых с золотой каемочкой, тарелочках лежали фрукты, нарезанное небольшими сочными кусочками, мясо, сыр, булочки и кувшин с каким-то напитком. Многое из этого богатства я видела только в детстве! Рот наполнился слюной, желудок скрутило — организм напоминал своей хозяйке о том, что завтрак был очень скудным. Давид, усевшийся в кресло, мою реакцию, конечно же, заметил.

— Иди сюда, садись.

— Зачем? Зачем это все?

— Должен же я как-то компенсировать все то, во что тебя пришлось втянуть.

— Я, вообще, не очень понимаю, зачем я здесь нужна.

— Денис не знает, как выглядит Саша, то есть Милана, поэтому нужен кто-то из нас, способных узнать ее. Ведь здесь, помимо комнат и еды, сдаются еще и девочки, поэтому я нужен, чтобы удостовериться, что он заберет именно ту, которая нам нужна. Если бы не было тебя, вот такой — красивой, длинноволосой, растрепанной, нас, возможно, и близко сюда не пустили бы — мало ли, вдруг мы будем покушаться на кого-то из постояльцев? А так — вроде как, путешественники, которые хотят уединиться с красивой девушкой… вдвоем… Денис заберет Милану и ночью потихоньку выведет за пределы этого кабака. А там, на улице, наши встретят, обезвредив посты.

— А мы?

— А мы с тобой будем усиленно играть роль влюбленной пары. Как только он справится, мы через балкончик, — он махнул рукой в сторону окна, за которым, действительно, находился незамеченный мною ранее балкон. — Спрыгнем и пойдем потихонечку к своим.

— А если у него не получится?

— Если не получится… Если не получится, то спрыгнешь только ты, а я останусь здесь и поищу Милану сам. Так, не задавай глупых вопросов! У нас может быть не так уж много времени, поэтому давай — кушай! А-то на тебя смотреть страшно — худая такая! А я люблю женщин фигуристых, чтобы было за что подержаться…

Отбросив в сторону смущение и засунув поглубже гордость, стараясь не вслушиваться в его обидные слова, я протянула руку и взяла круглую булочку с поджаристой коричневой корочкой — просто глаз от нее не могла отвести! Разломив пополам, с восторгом увидела внутри начинку! О-о, сто лет назад именно такие пирожки — кругленькие, хрустящие, сладкие, пекла моя старенькая бабушка! Лизнула сначала сладкую тягучую серединку — клубничное варенье! Но откуда? Где можно взять такое сейчас? Варенье потекло по пальцам, и мне ничего не оставалось делать, как слизывать, чтобы ни капельки такой вкуснятины не пропало. Я не смотрела больше на Давида — была увлечена едой. И даже не заметила сначала, что он замолчал. А когда, наконец, заметила и подняла на него глаза, то встретилась с горящим напряженным взглядом, в котором читалась неприкрытая жаркая страсть.

Совсем недавно, не далее как пару часов назад, я смеялся над всегда спокойным и выдержанным Пророком, который внезапно потерял голову от девчонки-бойца, а сейчас, войдя в комнату и увидев Гайку, стоящую в центре комнаты и испуганно обнимающую себя обеими руками за плечи, меня самого вдруг затопили непонятные чувства. Я внезапно подумал, что нужно было оставить ее в относительной безопасности со Слепым. Зря мы потащили эту девчонку, слабую, беззащитную, сюда!

Можно ли доверять Денису? Конечно, нельзя. Намерения его непонятны, желание остаться с нами и не возвращаться обратно к Земцову вообще необъяснимо. В случае чего, сам-то я еще поборюсь, какие-никакие шансы сбежать и вернуться к своим у меня есть. Но она… она же не боец! А земцовские живодеры, попади Регина в их руки, в живых девушку не оставят. Смогу ли я ее защитить?

Но тут, вытеснив жалость, меня вдруг, словно холодной водой, окатила злость — ради Саши сильные мира сего готовы были рискнуть жизнью вот этой девчонки! Не пожалели, не задумались о ее судьбе даже! И я тоже хорош! Сука! О ней кто побеспокоился? Кто попытался отстоять ее? Руки сами собой сжимались в кулаки, но я сейчас старался говорить с этой женщиной, как всегда, немного насмешливо, спокойно, ничем не выдавая своего внутреннего состояния.

Она была голодна. Как ребенок, с восторгом рассматривала еду, разложенную на блюде. И я, почему-то, все никак не мог заставить себя отвести взгляд, не смущать ее, не мешать…

В желтом, мерцающем свете лампы мне было хорошо видно, как она разломила напополам булочку, как лизнула начинку кончиком языка… И в который раз за последние несколько минут мои эмоции кардинально переменились — наполнился слюной рот, когда я представил этот язычок на своих губах.