удобны. Им можно кусок вкусней, пенсии, школы для детей. Те, кого вложили — стали выживать во враждебной среде. Когда не дают расти в стороны, поневоле приходится тянуться вверх. А сверху — не брезгливость, ее рано или поздно перерастаешь. Там жалость.

— Не хочу таить от тебя, — собрался я.

— Так не таи! Чем хочешь, поклянусь, что не выдам твою тайну.

— Тут все сложно. Тайну можно проверить. А в моем случае — нет. Значит и тайны нет. Есть память прошлой жизни.

— Это как?

— У сумасшедшего есть тайна? В его бредовые идеи никто не поверит, потому что они непроверяемые, абсурдные и недоказуемые. Если угадает, то объявят пророком или юродивым.

— На Руси юродивых почитают. Но ты же умеешь и знаешь?

— Давай так. Есть мир, из которого я пришел и в который не могу вернуться. Оттуда мои знания. Соответственно, здесь у меня никаких родственников и знакомых быть не могло. Совсем никаких. Все с чистого листа. Поэтому я не могу быть английским шпионом, не могу быть по крови дворянином или крестьянином. А кем могу, пока позволь умолчать. Примем за данность, что начальные навыки лечения имеются.

— То есть, ты все же вспомнил, что с тобой было?

— Помню. Про сумасшедшего уже сказал. Теперь понимаешь, почему я осторожен.

— Я верю тебе. Потом будет желание, расскажешь, как оно там, в вашем мире. А здесь тоже, брат, не сахар. Но живем. Я буду опорой и проводником тебе во всем. И все же ты Посланный!

Вот тебе и здрасьте. Я смотрю в восторженные глаза Сергея. Только еще юродивого от науки из меня сделать осталось. А что? Сам сказал, таких тут любят. Каждому слою общества нужен свой. Секта свидетелей оперовых, блин. Но лучше так. По крайней мере, теперь можно не юлить.

На следующий день женская половина чистит и моет дом вдовы. Я посетил Викентия Ивановича, обговорили условия. Он получил деньги — шестьсот рублей, с запасом для подкорма кого надо, и занялся оформлением сделки.

Купец Веретенников пожаловал сам. Я как раз доктору у крыльца рассказывал о своем походе к поверенному. Шумный, толстый, в поддевке и распахнутом длинном синем сюртуке. У нас его назвали бы пальто. Шаровары в полоску заправлены в блестящие от масла сапоги. Ухоженная рыжая борода важно торчит вперед.

— Здравия доброго их благородиям, — пробасил он.

— И тебе не хворать, почтенный, — обернулся я.

— Так это вы, что ль, те умники, что резину придумали? Уважаю.

— Я полагаю, что вы явились по вопросу оборудования лаборатории? — Доктор блеснул очками.

— Илья Веретенников слово сказал, а оно тверже кремня, — борода еще больше задралась вперед.

— Дом мы сами купили, — ответил я, — если желаете помочь науке, то мы предоставим список оборудования и материалов для ремонта.

— Отчего не помочь, — глаза купца щурятся, — может, еще чего полезного сделаете.

— Вы считаете, что пользы приносим мало? — закипает Сергей Павлович.

Это же обычный предприниматель. У них всех сносит голову от денег. «Я могу, я заработал, значит, я особенный. Остальные — червячки, независимо от звания». Обычный буржуин, которого доят власти и полиция.

— Почтенный господин Веретенников сейчас говорит о пользе для его персоны лично. Он вкладывает деньги и хочет увидеть перспективу, — смягчаю я обстановку.

— Вот. Дело говорите. Без перспективы нельзя, — усмехается купец.

Его легко просчитать. Сейчас начнет свои условия ставить и границы дозволенного в отношении нас определять. Надо опередить.

— Короче так, господин хороший, — перехватил я инициативу, — все новые проекты делаем с благословения господина Гурского. С ним и будете обсуждать условия. Нам нужна независимая лаборатория. Если желаете участвовать, примем помощь. Потом учтем при раздаче слонов. Если нет, справимся сами.

— Да что сразу так-то? Я же не враг какой, что меня слонами раздавать. Давайте ваш список, — уважительно он глянул на меня.

— Договорились. А на счет перспективы, то она есть. Предлагаю обсудить вместе с Гурским.

— Ну вот, понятно все. Устрою ужин. Приватно, так сказать. И милости просим.

Купец откланялся.

— Как ты его на место поставил! — хмыкнул Сергей, — только зачем тебе с ним проекты? И с Гурским?

— Полицмейстер — наша крыша. Прикрытие, — пояснил я, глядя на недоумение доктора, — благодетель, который способен оказать силовую поддержку. И я намерен показать ему свое уважение. А значит, без него ничего делать пока не буду. Он с купцами сам разберется.

— Зачем тебе его поддержка? Ну, дал ему кусочек, ну другой. Самому жить тоже надо. И что ты задумал? Я все жду, когда ты мне расскажешь про шприц.

— Пойдем.

Мы засели в моей комнате. Я нарисовал английскую булавку.

— Так просто!? — воскликнул Сергей, — удобно и дешево. Пружина с иголкой. И ты хочешь это отдать Веретенникову? Зачем? Можно самим сделать. Принесет кучу денег.

— Давай еще раз. Цель твоей жизни? Напомню — служение людям, как врача, и Отечеству. Разбогатеть можно. Только потом ты должен будешь поддерживать свое богатство, а на любимое дело время и сил уже не останется. Сейчас ты лечишь за копейки страждущих и творишь милость, а будешь работать ради денег. Да, жить надо. Но для этого не нужны миллионы. Оставь их купцу.

— Ты прав. Но так соблазнительно не иметь стеснения в средствах.

— А мы и не будем иметь.

Я рисую шприц Люера. Показываю, что и как. Рассказываю про различные виды инъекций: в мышцу, в вену, под кожу.

— На базе его производства наладим выпуск шприцов, патент оставим за собой.

— У меня есть похожий из слоновой кости.

— Как только ты залезешь в вену нестерильной иглой, так и конец пациенту. Да и иглы у тебя нет.

— Это богатство и признание для купцов. И тысячи спасенных жизней для врачей, — тихо роняет Сергей, — я вижу, что можно делать. Целое царство, новая медицина.

— Вот мы и откусим от пирога. Вместе. Чтобы продолжать дело дальше.

Веретенников времени даром не терял. Вечером прибежал посыльный звать нас на ужин. Дом у купца двухэтажный, обнесен кирпичным забором с воротами. Двор заставлен телегами, завален корзинами. Внутри по местной моде различные мебеля черного и красного дерева, стены обшиты шелковыми обоями.

В гостиной накрыт стол. Это большой обед, только ужин. Два молодца с расчесанными на пробор волосами ловко накладывают всякую всячину. Дмитрий Семенович весел. Под его взором купец пригибается и заискивающе улыбается. К моему удивлению, Викентий Иванович тоже здесь. Сидит скромно и ест мало.

За столом пересказывают всякие сплетни и последние новости. Кто женился, кто родился, чья арабская кобылка ожеребилась, да сколько стоят сейчас хорошие рысаки. Около часу мы насыщались всякими стерлядками, пулярками,