за горизонтом коммунизмом, идеалом светлого будущего. Как чуть-чуть не догнали, передумав перед финишем. Как несемся сейчас со всех ног за капитализмом, который, сволочь этакая, назло нам не гниет ,а расцветает.

–Ну, голова, – похвалил я его, – пока не закопаешь, никому не говори, уведут идею.

– Я бы про жизнь свою рассказал, – встретив понимание, продолжал «автор идеи», заветы, наказы оставить на своем примере.

–И это верно. Фундаментально, друг, мыслишь. С заветами это ты в точку, – снова поддержал я его,

– А чего глубоко-то так?

–Хочу до самых дальних поколений донести, – пояснил землекоп, – через века, чтоб.

– Тоже верно. Для них на такой глубине уже доисторический период будет. А то чего, через полтинник, помним же еще все.

– Вот и я так думаю. От одной троицы к другой вернулись, вот и все изменения, – сказал сосед.

– Поясни, не врубаюсь, – попросил я.

–От коммунизма с Карлом, Энгельсом и Лениным, вернулись назад, к Отцу, Сыну и Святому Духу.

– Ну, голова, – похвалил я его еще раз, – широко мыслишь, глобально. Мемуары не пробовал писать? А то написал бы еще одну «Целину». А нет, не напишешь, ты дачу уже готовую купил, с поднятой целиной.

– Жена купила, для повышения тонуса, – уточнил сосед.

– Твоего. Не я, не кореш мой Серега, ни ее, ни тонуса ее, с лопатой на участке не видели, – поправил я его, – с мемуарами потом решим. А с посланием-то как? Уже прикинул?

– Первые, так сказать наброски, – скромно потупил глаза сосед.

– Так без набросок никуда, – поддакнул я, – давай делись.

Внимательно взглянув на меня, видно решая, можно ли мне довериться, сосед встал, и пошел к сараю. Вернулся он с большим инструментальным ящиком. Бережно поставил его между нами, сказав, – Вот они, труды мои.

Я отщелкнул пластиковые зажимы, и увидел под поднятой крышкой, две плотно уложенные стопки бумаги, вопросительно посмотрел на автора.

Тот мимо меня, с обожанием смотрел на содержимое ящика.

– Не ленивый у меня сосед, «дурамуд», лучше не скажешь, – мысленно оценил я его «труды».

Снял с левой кипы первый лист, на котором было написано заглавие « Жизнеописание, трудовой путь, достижение цели, и покорение высоты»

– А ты чего, еще и скалолаз? – спросил я его, прочитав название.

– Ну, это же, в образном смысле, жизненные высоты так сказать, – пояснил сосед.

Я взял второй лист, – Дорогие, любезные мои потомки! Пишу вам из глубины веков.

5

Родился я в деревне, это такое селение, дома деревянные вот и деревня. Расположено оно обычно у леса, или у воды, реки или озера…

– Может сам, вкратце расскажешь, а то потомкам объясняешь, а я, то в курсе, сам деревенский,

– попросил я, не рассчитывая на такую плодовитость автора послания, – проникнусь, а дальше уж сам.

– Конечно, поделюсь, – ответил сосед, кладя обе руки на черенок лопаты, чем разительно стал похож на нарисованный образ Александра Невского, опирающегося на меч.

– Значит, начинаю с детства. Родили, крестили, это все со слов матери. В пять лет на рыбалке, умудрился всадить рыболовный крючок в большой палец ноги. Сейчас на малую родину приеду, так все только этот случай и вспоминают, как будто и не жил я там до восемнадцати лет. Как зовут, и кто родители, не все помнят, а как всех матом обкладывал, помнят. При встрече, так и говорят, – Помню, как ты меня тогда благословил. Я пока с крючком в ноге, и волочившейся сзади за леску удочкой, ковылял с берега до дома, материл всех, кто попытался узнать, чего я в голос реву. Да так, ладно у меня получалось, что у матери, от моих нецензурных рулад, не только уши, но и все тело, нервной сыпью покрылось. Сама мне об этом говорила. Знатно, видать, получалось, -похвалил себя сосед.

– Иди ты,– удивился я, – мы чего-то с Серегой и мата от тебя ни разу не слышали? Все время удивляемся, с чего это ты, такой культурный? Или может, не знаешь?

– Так я тогда все сразу высказал, весь свой запас. Пробовал, но как говориться «не повторяется такое никогда» вот и перестал. И на рыбалку после того случая ни-ни. Зинаида, правда, уговорила один раз, еще на заре нашего замужества, с тестем пойти, тут не откажешься, вилы иначе. А и пошел. Ну и чего? Сплошной ущерб здоровью от этого занятия.

– От рыбалки? Даешь сосед, ты чего –то путаешь? – не согласился я.

– Это как кому. Вот слушай. Сидим на лодке. Я с удочкой он со спиннингом. У меня поплавок сильно повело. Вскакиваю в лодке, чтоб подсечь, как положено. Он в это время, на полном замахе закидывает, и со всей своей прапорщицкой дури, как шарахнет меня по затылку блесной. А она самодельная, из ракеты межконтинентальной выпиленная, а сама ракета, из редкоземельных тяжелых металлов. Не помню, но очнулся я уже на берегу. Как там оказался, до сих пор не пойму. Плавать я не умею. А тут стою на берегу, рот тиной забит, крупный окунь в руке. Дома в зеркале разглядел, клок волос вырван, на его месте отметина в виде, этой самой, самодельной блесны. С тех пор на рыбалку ни-ни. А тесть на мой клок, двухкилограммовую щуку вытащил. Сейчас как ни встретимся, клок волос, на приманку отрезает, говорит, щука от них балдеет, вслепую хавает.

– А чему тут удивляться. Щука хищник, а у тебя просто внутренний резерв, – связал я, случай с наукой, – на воде включился. У Сереги, например, этот резерв, нюхом проявляется, когда он выпить хочет. Нюх такой включается, что в это время, он трех собак –ищеек, легко заменить может. С ходу схватывает, кто в дачном массиве, самогонку гонит. Ты тестю своему, спасибо должен сказать, за удачный удар. Видишь, он на пользу пошел, – кивнул я на бумаги, – Ваську, вон, жена, сковородкой жахнула. Но как – то неудачно. Дар – то открылся, но в отличие от тебя, он теперь с песочницы не вылезает с ведерком и совком, все «пирожки» лепит.

– Он у нас в части складом горюче-смазочных материалов командовал, – стал рассказывать сосед об отце жены, прапорщике ракетных войск, – Я в карантине с ним познакомился, когда по ротам распределять начали. Подходит он ко мне, здоровенный такой, морда сытая, довольная, я даже струхнул малость. Оглядел он меня с ног до головы, спрашивает, – А чего ты сынок, скажешь мне, по поводу два на два? Сколько предполагается быть? А я, хоть и в страхе нахожусь, сообразил.

А сколько, говорю, товарищ прапорщик, скажете, столько и будет. Так и стал я служить, на складе «ГСМ».