— Кто же вас содержал? — поинтересовался Элвир.

Одежда старушки и весь вид ее говорили если не о состоятельности, то хотя бы о среднем достатке.

— Так гадина эта и содержала, — Влана словно выплевывала каждое слово. — После смерти отца да без мужа я одна одинешенька осталась. Вот Бависа по старой дружбе и предложила прислуживать у нее — убираться, детей нянчить, на кухне помогать.

— То есть вы работали у нее служанкой? — уточнил протектор.

— Денег я от нее не видела. Считалось, что она мне, как подружке, одолжение делает. Я вроде как помогаю ей по дому, а она мне то еды подбросит, то платьем ношеным пожалует. Ну, иногда в долг давала и обратно не требовала. Зато уж и унижений я хлебнула сполна. Разве ж я могла ответить за обиды? Или уйти? Все сносила, все глотала. Годами! Всю жизнь! И каждый день смотрела на Руджена, который меня в угоду этой гнусной бабе мучил да в грязи вываливал. Как по-вашему, важные господа, не заслужила Бависа смерти?

— Если вы считали, что ваша подруга не достойна жить, то почему тянули с возмездием столько лет? — Торн наконец-то задал вопрос, который считал самым важным.

— Она мне не подруга! А самый что ни на есть главный враг во всей моей жизни. А терпела почему? Боялась. Сначала — одна остаться, потом — с голоду помереть.

— Куда же делся теперь этот страх?

— Не знаю, — старушка пожала плечами. — Просто поняла, что убить ее важнее всего. И пусть я сдохну. Думаете, я не знаю, что меня повесят? — узница с мрачноватой насмешкой взглянула на протектора. — Знаю, и мне плевать. И на вас мне плевать, важные господа. Не делайте вид, что хотите понять. Не поймете! Не поймете, как сладко мстить, когда больше не страшно! За один только миг, когда эта гадина извивалась и хрипела, вся красная от натуги. За ее выкатившиеся глаза и скрюченные руки — за это стоит умереть. Об одном я жалею: что не смогу пережить тот сладкий миг снова. Много, много раз… — глаза старухи стали безумными, ее собственные руки скрючились и то ли хватали, то ли царапали воздух.

— Да! — почти неслышно произнесла Энлил.

— Что? — Элвир обернулся к ведьме, но краем глаза все же следил за узницей. В таком состоянии она могла быть опасна.

— Магия, — прошептала колдунья, очевидно, не желая, чтобы Влана слышала, о чем они говорят. — Теперь я вижу очень ярко.

Торн кивнул и снова обернулся к старухе.

— Как я понимаю, раскаяния по поводу содеянного вы не испытываете и за жизнь свою тоже не боитесь. Кстати, вас не повесят.

— Да ну? — выражение лица стало почти осознанным. — Значит, сгноите в темнице? И пусть, — она махнула рукой. — Зато верный кусок хлеба до самой смерти мне обеспечен. И, сдается, горя и обид я здесь хлебну меньше, чем в прислужницах у Бависы.

— А случись вам оказаться на свободе, — на этот раз к женщине обратилась Энлил, — что бы вы стали делать? — при этом колдунья так пристально и странно смотрела на Влану, что Элвиру стало не по себе. Этот взгляд холодных и ярких голубых глаз встревожил его больше, чем давешние безумные корчи заключенной.

— Уж я-то знаю, что стала бы делать, — лицо старой женщины вновь перекосилось. — Теперь мне ведомо, что слаще всего. Чужая смерть! Видеть ее, слышать, чувствовать, упиваться… Я бы стала убивать, снова и снова…

— Кого? — хриплым голосом спросил Торн, окончательно утратив хладнокровие.

Старуха была поистине страшна. Речи, полные жаждой крови, мутный взгляд, улыбка, напоминающая оскал. Благообразие, искореженное безумием, оказывается, способно напугать куда сильнее, чем Элвир мог себе представить.

— Кого угодно, — Влана расхохоталась. — Любого, кого достану. Мне плевать. Лишь бы хоть раз еще испытать этакое блаженство.

— Остается только порадоваться тому, что вы здесь, — мрачно хмыкнул Торн. — Что ж, все, что нужно мы выяснили. Оставляем вас упиваться жаждой крови — к счастью, за толстыми стенами и прочными решетками.

— Ступайте, важные господа, — хихикнула старуха. — И не думайте, что вас защитят решетки и стражники. Найдутся те, кто выпьет до капли и вашу жизнь. Жаль лишь, что не я.

После Вланы Ишен они посетили еще двух заключенных, но испытать удивление и омерзение более сильное, чем от посещения старухи, Торну и Энлил было не суждено. После допроса протектор с колдуньей уединились в одном из помещений, принадлежавших начальнику тюрьмы, чтобы обсудить увиденное.

— Итак, что вы там увидели? — сразу же приступил к расспросам Элвир.

— Магическое сияние вокруг каждого из этих троих. Причем оно становится то сильнее, то слабее. Чем безумнее вели себя люди, тем ярче вспыхивало сияние. Вполне возможно, что все как раз наоборот: чем больше магическое воздействие, тем сильнее проявляется безумие. В любом случае, мы теперь знаем, что их бешенство связано с колдовством. Остается лишь понять, почему чары не постоянны.

— На мой взгляд, куда важнее понять, кто эти чары наложил и, главное, зачем, — мрачно произнес Торн.

— Зачем? — загадочно усмехнулась Энлил. — Так сложно догадаться! Зачем делать людей обезумевшими убийцами? Затем, чтобы они убивали, держали в страхе, сеяли панику. Не думаю, что сильно ошибусь, предположив, что с каждым днем таких вот сумасшедших будет все больше и больше.

— А пример слуг в доме Дорелла говорит еще и о том, что они могут действовать сообща, — воспоминание о прислуге покойного эна Иглиса ухудшили и без того мерзкое настроение протектора.

— Кстати, что там с ними? — поинтересовалась женщина. Колдунья выглядела чересчур спокойно, и Элвира это злило. — Удалось, кого-нибудь изловить?

— Нет, — Торн отвернулся к окну. — Стража доложила, что в Ночной части появилась новая разношерстная банда. Подозреваю, что это наши недобрые знакомцы.

— Так пусть их изловят, — пожав плечами, предложила ведьма.

— А вы считаете, это так легко? — он понимал, что срывать злость на Энлил — последнее дело, но сдерживался с трудом. — Будь это так, в Ночной части не ошивались бы шайки разбойников, да и во всей Вельтане не было бы грабежей, убийств и тому подобного. Может, вы спустите на них своих теней? — с издевкой предложил он.

— Я могла бы, но… — вновь этот холодный, почти страшный колдовской взгляд, — во-первых, тени умеют убивать. Как я понимаю, в данном случае это не препятствие, а, напротив, желательный результат, даже когда речь идет о женщинах, стариках и детях, — она не спрашивала, а скорее утверждала. — Во-вторых, если дать теням такую силу, их будет сложнее удерживать… даже мне. А тени, получившие свободу, немногим лучше безумных убийц. Даже хуже — потому что сильнее.

— Нет уж, магии с нас достаточно. Пытаться уничтожить одно колдовство с помощью другого — не самая разумная идея. Попробуем справиться своими силами. Устроим рейд в Ночную часть.

— Сделайте это, — серьезно сказала Энлил. — Эти люди страшнее всех прочих банд и шаек. Они как зараза. И худшее место, где они могут оказаться, — кварталы воров и убийц.