В довершение всех бед у него в кармане денег едва хватило бы на то, чтобы заплатить за одну ночь в гостинице.

Тем не менее его положение не было совсем уж отчаянным: в городе был один человек, который был у него в долгу… или по крайней мере которому можно было немного выкрутить руки. Ему необходимо прилично выглядеть в глазах этого чертова воротилы-купца, иначе этот надутый выскочка не отдаст ему свою избалованную ослицу-дочку.

Он без особого труда разыскал Критчли в его грязном пансионе в сомнительном районе Севен-Дайалс. Такие типы всегда оказываются на самом дне! Обнаружив, что дверь комнаты Критчли заперта, он бесцеремонно ударил ее ногой, выбив хлипкий замок.

Обитателя комнаты дома не было, что очень его устраивало. К сожалению, поспешный обыск не принес ничего интересного, пока он не заметил незакрепленный камень с края разваливающегося камина. Он легко вынул его, открыв нечто, завернутое в грязный носовой платок. Достав небольшой сверток, он содрогнулся от брезгливости.

— Право, Критчли! — проворчал он. — Неужели ты на всю жизнь так и останешься неряхой?

Выпрямившись, он отошел со свертком к немытому окну. Когда жалкая тряпица была развернута, ему на руку упало нечто, блеснувшее золотом.

— Ага! На это можно будет купить поесть.

У него похолодело под ложечкой: отчасти — от страха, отчасти — от ярости. Это оказался медальон — красивое золотое украшение с изящным цветком шиповника на лицевой стороне. Цепочка тонкой работы соскользнула с его пальцев, а он продолжал стоять неподвижно, почти не дыша.

«Мэдлин. Моя Мэдлин».

Его рука сжала медальон с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Критчли, сынок, — выдохнул он, — что за тайны от меня? Тебе пора было бы знать, как это неразумно!

Спустя несколько мгновений медальон уже снова был завернут в тряпицу, сверток был положен обратно в тайник, а мужчина быстро спустился по лестнице вниз.

—…Вы позволите пригласить вас на этот танец, миледи?

Мэдлин повернулась, чтобы кокетливо улыбнуться красавцу графу, который ей учтиво поклонился.

— О, мне надо спросить разрешения у мужа, милорд!

Граф выпрямился с милой улыбкой и озорным блеском в глазах.

— Я уверен, что он не станет возражать, милая леди. Я ведь очень хорошо его знаю.

Он увлек ее на танец с такой изящной настойчивостью, что дамы, с которыми она стояла, хором завистливо вздохнули. Граф легко закружил ее в вальсе. Он вел ее по залу уверенно и осторожно, но если уж на то пошло, он все и всегда делал так, даже занимался любовью.

Эта мысль заставила ее зарумяниться и наклонить голову, но он моментально это заметил и с тихим смехом прошептал ей на ухо:

— Вспомнилась прошлая ночь, да?

Мэдлин вспыхнула.

— У меня было просто помрачение рассудка, — резко заявила она. — Я больше никогда не допущу такого.

— Вы наслаждались, не отрицайте.

— Я согласилась на эксперимент. Я больше ни за что на это не пойду.

Его объятия стали теснее, и он повернул ее, чтобы прижать к себе. Она ощутила его полную готовности плоть. Жар стал сильнее.

— Вы такая лгунья, миледи! — поддразнил он ее шепотом. — Готов биться об заклад, что к тому моменту, как мы окажемся дома, вы уже будете умолять меня, чтобы я снова сделал с вами это. И еще кое-что.

Мэдлин отстранила его на подобающее расстояние и продолжила танец, стараясь не смотреть на него. Разноцветные наряды дам и яркий свет люстр слились у нее в глазах в пеструю мозаику.

— Ну ладно, — быстро выдохнула она. — Но только один-единственный раз.

Граф торжествующе засмеялся. Она покорно кружилась в его объятиях, слишком полная желания, чтобы пытаться перехватить инициативу.

Позже, в огромной роскошной постели — поистине достойной графа! — он вытащил ее, нагую, из-под одеяла, чтобы она могла жарко переплестись с его телом.

— Только один раз? — Его шепот был жарким, волнующим. Он нежно прикусил мочку ее уха. — Может, стоит изменить наше соглашение?

Мэдлин попыталась говорить высокомерно:

— Я не обязана вести счет. Я выше этого.

Но у нее ничего не получилось, потому что она уже начала задыхаться от страсти.

Его пальцы вторгались в самые жаркие и влажные уголки ее тела, а губы по очереди покорили вершинки ее грудей. Чуть шершавые щеки и жаркий рот превратили ее кожу в один сплошной нерв, по которому он прокладывал себе путь все ниже, ниже…

Горячий язык вошел в нее, влажный и Дразнящий. Он руками раздвинул ей ноги — и она подчинилась, утратив волю, забыв обо всем, кроме яростного желания, чтобы его умелые ласки не прекращались. Она бесстыдно открылась ему — какой тут стыд, когда блаженный экстаз настолько близок?

Он мягко придержал ее, когда она начала извиваться, но никак не смог остановить ее торжествующие крики. Мэдлин запустила руки ему в волосы, жадно ловя каждое его движение. О, как ей хотелось, чтобы скорее пришел тот миг…

Прилив все поднимался, смывая все мысли волнами блаженства. Она вскрикнула, выдохнув его имя, умоляя его… Долгий опыт подсказал ему, что нужно делать, и он поднялся над ней, опираясь на руки.

Мэдлин потянулась к нему, обвила его руками.

— Скорее! — взмолилась она.

В ту минуту, когда ее оргазм достиг пика и едва начал спадать, он заполнил ее одним медленным движением. Это подействовало. Это неизменно действовало.

Она снова взлетела к вершине, пылая, содрогаясь в его теплых сильных объятиях, а он входил в нее снова и снова, ловя ее стоны губами, пока она летела к пику блаженства, все выше и выше…

…Мэдлин проснулась, разгоряченная и задыхающаяся. Ее тело ломило от этого сладкого, греховного видения.

Когда-то такие сны властвовали всеми ее ночами. Но годы шли, она оставалась одна — и, к счастью, они стали являться ей все реже. Однако это были отнюдь не простые сны.

Бал… Это была чистой воды фантазия. После того первого вечера, когда они встретились, они с Эйданом не появлялись на людях вместе. Она никогда не кружилась в вальсе в его объятиях и не служила объектом зависти окружающих светских дам. Она была тайной любовницей, скрывалась по необходимости.

Что до остального… Это был не столько сон, сколько воспоминание. Сладкое, греховное воспоминание, которому можно было часто предаваться в одиночестве в своей холодной постели.

Мэдлин стремительно открыла глаза. Она же не в своей постели!

Ах да. Она надежно спрятана в клубе «Браунс», где Критчли до нее никогда не дотянется.

И она в постели у Бланкеншипа!

Мэдлин перевернулась и, уткнувшись носом в подушку, втянула в себя воздух. Едва различимый запах лаванды, который ассоциировался с Эйданом, заставил ее зажмурить глаза от наслаждения и боли.