необходимость.

Проверяет, стало быть, что поделывают люди, заработавшие определенную репутацию в американском небе…

А вот следующий вариант заставил нехорошо шевельнуться волосы на загривке.

Рыжая барышня с чуть ни карикатурным техасским акцентом вполне могла получать жалование в британской разведке. У Техаса серьезные связи с англичанами. И то, что британские агенты есть в Скай-Хейвен — медицинский факт.

Есть у лондонских джентльменов такая милая привычка — рассылать по миру всяких человечков с двойным дном, а то и с тройным. В том числе и таких, которые сводят счеты с теми, кто уж очень активно мешает британской внешней политике. С этой точки зрения персонально к бревет-капитану Сереброву может быть накоплен некоторый счет солидный счет даже просто по деньгам. Если, конечно, догадались.

Он прикинул, что будь у него чуть больше фактов, чем чутья и подозрений, и будь это не Москва, а Шанхай… В этой песочнице нет разницы, мальчик ты или девочка, дерутся все всерьез и, если у кого в процессе найдут без головы, значит карма такая.

Американско-китайская часть Сереброва почти не колебалась — убирать ее со сцены, причем, чем раньше, тем лучше. Хотя, конечно, что-то он развоевался. Представил себе означенный процесс, мысленно сплюнул: «Да ты, братец, совсем с нарезки сошел. Женщину…».

А вот, например, шепнуть пару слов в советский КНБ — очень даже можно.

Весь Китай знал историю Лан Юйлян — красавицы-танцовщицы, киноактрисы, любовницы многих влиятельнейших людей, а по совместительству — агента-убийцы японской разведки, многих из этих влиятельнейших людей отправившего на тот свет настолько причудливыми способами, что заключения следователей читались как готический роман. Не грохнись она в 1936 году с моста на своем автомобиле из-за оборвавшейся рулевой тяги, не обнаружь на обгоревшем теле фэнтянская охранка кое-какие бумажки и разные интересные штучки-дрючки по технической части в машине, возможно, вся китайская история пошла бы по-другому…

С другой стороны, Советская Россия — не бывший Китай. Здесь вот так просто не опорожнишь кому-нибудь в спину «вальтер» и не угостишь ядом. Товарищи из КНБ не зря носят свои шпалы и ромбы. И уж так они не зевнут — правда, если дойдет до этого, Сереброву останется только похлопать в ладоши с того света.

В КНБ вообще не любят ничьих агентов. Дополнительным стимулом к этому было то, что Британская Империя и Советская Россия находились в состоянии, которое один остряк из «Фигаро» метко окрестил Guerre Froide — «холодная война». Пушки вроде как молчат, но дипломатия и разведки друг друга пробуют на прочность на всю катушку.

Серебров еще раз глянул на возможную агентессу. Одну ногу задрала, в прямом смысле с головой в своей амфибии.

Ну-ну…

Он засунул карандаш в нагрудный карман и расслабленным шагом прошел к своему мотоциклу, словно желая размяться.

«КНБ, КНБ… тоже ведь перебор. Доносчику, как известно, первый кнут».

Если он побеспокоит КНБ, то, как источник сигнала, неизбежно тоже попадет под наблюдение Комитета. А под наблюдением ему всегда было на диво неуютно. Но есть, кажется, и промежуточное решение…

Доехал до шестнадцатого ангара, где в пристройке был оборудован переговорный пункт, предъявил членский жетон и прошел в дальнюю кабинку, к столику с телефоном. Набрал номер собственной службы безопасности Профсоюза, произнес в трубку свой личный код и дождался, пока загорится зеленая лампочка.

— Бревет-капитан Серебров

— Бревет-лейтенант Крылов у аппарата. Слушаю вас, товарищ

— Я хотел бы проинформировать об одной персоне, позавчера-вчера влетевшей на собственном вооруженном самолете типа «северски-дрэгонфлай» в Советскую Россию. Ее зовут Мосс, Кэрен Мосс, по ее словам, гражданка Республики Техас.

— Принято. Основания для информации?

— Есть непроверенные сведения, что она может быть связана с разведкой Британии. Хочу проинформировать Профсоюз о своих подозрениях.

— Принято. Благодарю за информацию, товарищ Серебров.

— Всегда рад помочь общему делу, товарищ Крылов.

Вот так… Теперь за «журналистку из Техаса» возьмется собственная СБ Профсоюза. Не такая мощная, как КНБ, но в отношении всех, кто поднимается над поверхностью планеты выше, чем на прыжок, организация более чем компетентная. А если она действительно такой профессионал, каким она может быть, ненавязчивое внимание к своей персоне она ощутит. И, возможно, это подвигнет ее отложить исполнение своего задания. Ну, а если не профессионал, то попадется — туда ей и дорога.

Подождал, выкурил в тени ангара папироску и снова оседлал мотоцикл. Надо бы развеяться, ветром голову продует, авось каких мыслей надует… Прокатился вдоль рулежных дорожек, километра три туда и обратно. Но ничего, кроме прохлады поездка не дала. Остановился в тени «родного» ангара, не слезая с мотоцикла, безучастно смотрел перед собой.

Из пятнадцатого выкатили двухмоторный «Локхид-Вампир», сняли капоты, начали ковыряться в левом двигателе. Солидная машина, на ней только цеппелины потрошить — в носовой гондоле автоматическая пушка танкового калибра, все 20 миллиметров, да два крупнокалиберных пулемета…

Серебров смотрел, как над серым бетоном поднимаются дрожащие струи нагретого воздуха. И тут поймал себя на том, что уже несколько десятков секунд не думает словами — блаженное состояние пустоты, освобождение от мыслей. Ну и, разумеется, как только осознал, ощущение пустоты прошло. Посмотрел на часы: «Ну, ты посиди еще в позе дзадзэн, авось сатори шибанет. Делом надо заниматься…».

Он вернулся в ангар. Там уже начали готовить двигатель к инструментальной диагностике и несколько человек залезли по пояс под раскрытые жучиными надкрыльями капоты.

Гордость советского двигателестроения, в девичестве британский «ролльс-ройс», с кое-какими дополнениями, позаимствованными от голливудского «паккард-белла» и ресурсом, который могли обеспечить только советские сплавы и чехословацкая культура производства.

«Сапсан-16-2КВ», шестнадцатицилиндровый пожиратель стооктанового бензина объемом 36 литров, двумя щелчками тумблеров превращающийся в «восьмицилиндровый» для перегоночных рейсов и патрулирования, опутанный ребристыми змеями воздушных тоннелей, шлангов систем охлаждения и топливных магистралей. Сбоку кругляш под хромированной крышкой с ребристым алюминиевым хоботом — нагнетатель с промежуточным охлаждением воздуха, такой же с другой стороны и растопыренные в стороны сине-черные в разводах цветов побежалости выхлопные патрубки.

За счет некоторой экономии размера, под двигателем размещался уже упомянутый отсек с пулеметом, а сечение тоннелей воздухозаборников и системы охлаждения было немного увеличено против обычного.

Виден и еще один секрет — особой конструкции моторама, изготовленная не из стали, а из упрочненного алюминиевого сплава и передняя стенка первого топливного бака.

В отличие от обычных, паяных или клепаных, бак А.300 был, скорее, топливным отсеком: внешняя обшивка самолета была его стенками, а внутри — «мешок» из сверхпрочного дурона с выстилкой из самозатягивающейся германской резины.

Ткань из дуронового волокна, пропитанная фенольными смолами, составляла часть обшивки, а детали, «намотанные» из той же дуроновой нити — даже