Мы не знаем, что думал Рокфеллер о прорыве Дрейка в то время, но годы спустя, скопив уникальное состояние на нефти, Джон Д. Рокфеллер видел в открытии пенсильванской нефти великий замысел провидения и утверждал, что «эти огромные сокровища были дарами великого Создателя, щедрыми дарами великого Создателя». Он выражал благодарность тому, что «полковник Дрейк и «Стандард Ойл компани» и другие в этой индустрии, получили возможность плодотворно работать, подготавливать и распространять этот ценный продукт для удовлетворения потребности всего мира»1. Как мы увидим, Рокфеллер всегда рассматривал промышленность через розовые очки духовности, и это существенно способствовало его успеху, так как вера, что Бог дал керосин страдающему человечеству, поддерживала в нем непреклонную убежденность в будущем промышленности и позволила упорствовать там, где менее уверенные люди спотыкались и падали.

Несмотря на евангельское воодушевление Джона Д. Рокфеллера в будущем, потенциал нефти не открылся ему во внезапном озарении, он постепенно перешел к ней от сельскохозяйственной продукции. Кларк и Рокфеллер, возможно, и получали на комиссию первые партии сырой нефти, которая пришла в Кливленд в начале 1860 года, но привела Рокфеллера в дело дружба между Морисом Кларком и Сэмюэлем Эндрюсом, англичанином из родного городка Кларка в Уилтшире. Эндрюс, крепкий мужчина с широким румяным лицом, обладающий мягким характером, был химиком-самоучкой, прирожденным мыслителем и изобретательным механиком. Он приехал в Кливленд в 1850-х годах и работал на заводе по переработке свиного жира у другого англичанина, К.-Э. Дина, где приобрел значительный опыт в изготовлении сала, свечей и угольного жира. Затем, в 1860 году, Дин купил партию из десяти бочонков пенсильванской сырой нефти, из которой Эндрюс первым в Кливленде получил керосин. Секрет очистки нефти серной кислотой – сегодня мы называем это перегонкой – был тогда величайшей тайной, ревностно охраняемой местным жречеством химиков-практиков, и многие любопытные коммерсанты протоптали тропу к дверям Эндрюса.

Эндрюса, эксперта по осветительным материалам, увлекли уникальные свойства керосина, он был убежден, что этот продукт затмит другие источники света и опередит их по продажам. Семья Эндрюса была стеснена в средствах – жена даже брала домой шитье, чтобы дополнить доход, – но к 1862 году Сэм замыслил уйти от Дина и добиться успеха самостоятельно. Подыскивая людей, которые бы его поддержали, он часто останавливался в конторе Кларка и Рокфеллера. Рокфеллер познакомился с Эндрюсом и его женой в Церкви баптистской миссии на Эри-стрит, и это еще один пример того, как его религиозность обернулась преимуществами в обычной жизни. Когда Эндрюс завел разговор о переработке нефти, Кларк, полный сомнений, оборвал его пылкие речи: «Я ответил ему, что возможностей нет, мы вместе с Джоном можем взять из предприятия не больше двухсот пятидесяти долларов; у нас было достаточно оборотного капитала вместе с банковскими кредитами, чтобы выдавать авансы консигнантам, платить страхование и ренту»2. Получив отказ от одного партнера, Эндрюс ввалился в кабинет Рокфеллера и вновь начал рекламировать свой товар. Рокфеллер уже разбогател настолько, что смог купить первые железнодорожные акции, и, имея деньги, которые мог бы выделить фирме, оказался гораздо более сговорчивым. Переговорив с Рокфеллером, Эндрюс вернулся на склад донимать Кларка. «Я хотел было остановить его, – вспоминал Кларк, – но когда он сказал «господин Рокфеллер хорошего мнения об этом», – я импульсивно ответил: – Что ж, если Джон в деле, я тоже»3. С подобающей скромностью Рокфеллер позже утверждал, что его участие было более пассивным, он даже был скептично настроен по отношению к судьбоносной нефтяной авантюре. Но братья Мориса Кларка, Джеймс и Ричард, были такими поклонниками нефти, что он, как по рельсам, въехал в переработку под общим давлением трех Кларков и Сэма Эндрюса.

В чем бы ни заключалась правда, Рокфеллер и Морис Кларк обещали выделить четыре тысячи долларов или половину оборотного капитала нового предприятия по перегонке нефти «Эндрюс, Кларк энд Ко». Так, в 1863 году, двадцатичетырехлетний Рокфеллер оказался непосредственно в нефтяном деле. Это был год Прокламации об освобождении рабов и год оглушительных побед Союза при Геттисберге и Виксберге. О первоначальном вложении четырех тысяч он сухо сказал: «Это представлялось очень большими деньгами, очень большими»4. Едва ли мечтая, что нефть когда-либо превзойдет их основную торговлю, компаньоны считали ее «небольшим сторонним предметом, мы сохраняли наш интерес в деле как комиссионеры сельскохозяйственной продукции»5. Как комиссионер на торговом перекрестке Кливленда, далекий от нефтяных скважин, Рокфеллер естественным образом вошел в промышленность как владелец нефтеперерабатывающего завода. Будучи посредником, он принадлежал новой породе людей в зарождающейся промышленной экономике, которые продавали, перерабатывали или распространяли продукт в расширяющейся пропасти между производителями сырья на периферии и потребителями в городах.

Место, выбранное для нового завода, многое говорит о деловом подходе Рокфеллера. Он взял участок в три акра (1,2 га) на покатых красноглинистых берегах узкого канала Кингсбери-Ран, который впадал в реку Кайахогу и таким образом открывал путь в озеро Эри. Это место в 1,5 милях (ок. 2,5 км) от центра Кливленда, с первого взгляда казалось неудачным для нового перерабатывающего завода, нареченного «Экселсиор-Воркс». В этих пасторальных окраинах за городом мирно бродили коровы, а деревья все еще отбрасывали тень на канал. Но для Рокфеллера неудобство перевешивал тот факт, что здесь скоро будут проложены железнодорожные пути. 3 ноября 1863 года, гордо вывесив цвета Союза, блестящий локомотив Атлантической и Большой Западной железной дороги прибыл на убранный флагами кливлендский вокзал и ознаменовал новую эпоху, открыв городу путь в Нью-Йорк по железной дороге «Эри» и прямое сообщение с нефтяными месторождениями Пенсильвании. Рокфеллер, имея возможность отправлять грузы и по воде, и по суше, получил критический рычаг, необходимый для обеспечения льготных тарифов на перевозки – именно по этой причине он страстно боролся за расположение заводов на протяжении своей деятельности.

Вскоре вдоль Кингсбери-Ран выстроилась цепочка других нефтеперегонных заводов. Кливленд с населением примерно сорок четыре тысячи человек был полон энергичных молодых людей, с трудом пытающихся вырваться вперед, а переработка нефти представляла собой редкий шанс превратить небольшое вложение в огромное состояние. Это стоило гроши – чтобы соорудить заводик по перегонке и нанять людей для работы требовалась всего тысяча долларов, меньше, чем на открытие магазина с хорошим ассортиментом товаров. К середине 1863 года в окрестностях Кливленда работали двадцать нефтеперерабатывающих заводов, отгружающих четверть произведенного ими керосина за границу. Поначалу доходы поступали такие увесистые и так быстро, что все – от мала до велика, талантливые и никчемные – получили значительные барыши без жесткого отсеивания, неумолимого кнута рыночных порядков. Рокфеллер саркастически отзывался об этих славных днях, как «времени жатвы, которое дало приличные барыши и трактирщикам, и священникам, и портным, и людям всех родов занятий, кому посчастливилось найти печь для обработки нефти»6. Нефть имела бесчисленное множество применений во время Гражданской войны, исцеляла раны солдат Союза и служила заменителем скипидара, который ранее поставлял Юг. Керосин из очищенной сырой нефти начали использовать даже на поле боя, и Улисс С. Грант часто набрасывал депеши в своей палатке под мерцание керосиновой лампы.