– Какую еще яму? – спросил пришибленный Берестов, перед глазами которого возникла воображаемая могила с гробом отца Кирилла.

– Они хотят столкнуть тебя в пустоту, в никуда, потому что ты – сам, может, того не осознавая – представляешь собой реальную силу, способную на фоне бурной, но бесполезной деятельности президентского ставленника Куракина обратить на себя внимание простого народа. Твое положение было сомнительным вплоть до сегодняшнего – как это ни прискорбно звучит – дня, дня гибели отца Кирилла. Согласись, он мешал тебе. Не только тебе, разумеется, и тому же Куракину, и другим, кто рвется в это мягкое вязкое кресло, но тебе особенно, потому что вы – земляки… И хотя рейтинг этого человека в рясе был значительно выше, его все знали – Кирилла не выбрали бы. Уж слишком его проповеди смахивали на фашизм…

– Что? Что ты такое говоришь?

– А ты возьми как-нибудь на досуге и проанализируй его речи, особенно в тех местах, где он говорит о русских, какие он расставляет акценты, ссылаясь на чисто русофобские дела… Россия – многонациональная страна, и пусть у нас не все гладко по части национального вопроса и мусульмане мечтают отделиться, все равно большинству близка идея воссоединения народов. И это не только мое мнение.

– Но его любил народ… Какие толпы он собирал на площадях…

– Брось. Это был массовый психоз, я лично так считаю. И никакой ваш отец Кирилл не священник. Скорее всего он высокоинтеллектуальный зомбированный продукт…

– Прекрати! – Берестов даже вскочил и в негодовании замахал руками. – Что ты такое несешь, Крымов?

– Ладно, успокойся. Я пошутил. Но все равно для служителя церкви он слишком гибок и умен, понимаешь, СЛИШКОМ! Я уж не говорю о его ораторском искусстве. Это или от природы, или его где-то хорошо научили.

– Это твое мнение, вот и держи его при себе.

– Так что тебе от меня нужно, господин Берестов? Куда ты выбросил банку с крестом? Сюда? – Крымов кивнул головой в сторону росших в двух шагах от песочницы кривых, словно изуродованных радикулитом, деревьев. – Так поди посмотри, там ли она, пока двор пустой и никого поблизости не видно… Боишься? Давай я.

Он встал и с видом человека, который просто прогуливается вдоль дома, обошел палисадник и вернулся к скамейке, взглядом показывая Берестову, что ТАМ НИЧЕГО НЕТ.

– Банки нет? Да ты просто не заметил! Она такая… жестяная, на ней еще надпись…

– Говорю же: никакой банки нет. Смятая пустая пачка из-под сигарет – есть, и это все. Так что, Игорь, у тебя все еще начинается.

– То есть?

– Существует только две версии случившегося: банку взял кто-то посторонний, какой-нибудь прохожий или же те, которые ПРИХОДИЛИ СЮДА и хотят твоей крови, понял?

– Нет, я ничего не понял.

– Сначала они подкинули тебе крест с пальцем, затем подослали спецотряд, а когда поняли, что ребята в камуфляже ничего у тебя не нашли, решили забрать эти улики обратно с тем, чтобы подбросить их тебе снова в другой раз. Теперь понял?

– Но как эти типы догадались, что я выбросил их в окно?

– У тебя было слишком мало времени, чтобы надежно спрятать или просто избавиться от улик. Ты ведь мог предположить, что к тебе придут с обыском, так? Так. Значит, в доме оставлять все это было небезопасно. Оставалось единственное – выбросить крест в окно. А уж за те предметы, что валяются у тебя под окнами, ты отвечать не можешь, ОНИ это тоже понимают. Надеюсь, на этих штуковинах ты не оставил следов?

– Я протер все, кроме пальца, полотенцем.

– Вот и отлично.

– Ты возьмешься за это дело?

– А в чем оно, собственно, заключается? Ты хочешь, чтобы я схватил за руку Куракина? Ты представляешь себе вообще, о ком идет речь?

– А что мне еще остается делать: ждать, когда меня подставят или убьют?

– Я бы мог взяться, но это будет очень дорого стоить.

– Крымов, вечно ты со своими деньгами… Разве это сейчас главное?

– А разве нет? Разве для тебя вопрос денег не главный? Игорь, ведь это ты обратился ко мне за помощью, а не я, извини… И когда ты, мой школьный товарищ, забрался наверх, что-то я не припомню, чтобы я обращался к тебе за помощью, хотя и у меня возникало много проблем, которые ты мог решить одним лишь телефонным звонком. Однако, заметь, я решал их собственными силами. А ты? Деньги, видите ли, для него – ничто! И это ты говоришь мне?..

Берестов под тяжелым взглядом Крымова почувствовал себя крайне неуютно. Он не любил, когда ему говорили правду в лицо, да еще и таким тоном.

– Ладно, оставим это словоблудие…

У Крымова брови взлетели вверх: словоблудие?

– Сколько ты хочешь за то, чтобы у меня на столе появилась папка с доказательствами того, что это Куракин, а не я убил отца Кирилла.

– Не понял… А разве отца Кирилла убил Куракин?

– А кто же еще? Кто отрубил палец, украл крест, тот и убил отца Кирилла. Разве не так?

– Но это еще надо доказать.

– Вот и доказывай.

– А если я найду настоящего убийцу отца Кирилла и им окажется не Куракин, тогда как?

– А я уверен, что это он…

– Ты не ответил на мой вопрос.

– Тогда тот, кто его убил, работает на Куракина, это же просто как день! Или же у убийцы с Куракиным одни и те же цели. Больше того, – Берестов перешел на шепот, – возможно, это убийство, заказанное СВЕРХУ…

– Вот что, Игорь, ты мне этого не говорил, а я ничего не слышал, понятно? Для тебя важно что: найти убийцу отца Кирилла или обезвредить законными способами Куракина, чтобы он не мешал тебе?

– И то и другое. Это связано, как ты не понимаешь…

И Крымову ничего не оставалось, как пожать плечами и назвать сумму гонорара.

– Кстати, – спросил он Берестова перед тем, как им расстаться, – а где кольцо?

– Какое еще кольцо?

– Отца Кирилла, которое было на том самом пальце!

– Не знаю, в кармане его не было…

– Значит, жди еще один сюрприз.

* * *

Утром Юля поехала к Корнилову и уже в полдень знала, что квартира, в которой она жила с Аперманис, принадлежит некой Ракитовой Светлане Васильевне, а присматривает за ней ее родная сестра, Донцова (по мужу) Вера Васильевна. Однако свой первый визит Юля решила нанести не ей, а Петру Александровичу Тимофееву, другу Бродягиной-старшей. Однако по пути она заехала в библиотеку №4, ту самую, штамп которой Юля обнаружила на обложке французского журнала «Пари-матч».

В отделе иностранной литературы ей отыскали формуляр Марины Алексеевны Бродягиной, из которого Юля почерпнула очень много ценной для себя информации. Во-первых, тот список литературы, который интересовал Марину, не мог иметь к ней никакого отношения: отдельные тома сочинений немецких философов на языке оригинала, Камю в подлиннике, периодические издания известных европейских журналов на английском, французском и немецком языках, жизнеописания Гитлера разных авторов, «Человек без свойств» Музиля, специальная литература по истории государств Америки… И тут же Маркиз де Сад, Андреа де Нерсиа, Луи-Шарль Фужере де Монброн, Клод Годар Д'Окур – авторы известных эротических романов, но уже переведенных на русский язык.