Лечиться. Но откуда у нее так много денег? Понятное дело, что психиатр, с которым она накануне разговаривала по телефону, не будет с ней работать бесплатно. И раз она так много платит ей, частному детективу, только лишь за то, чтобы Юля обеспечивала ей покой и охраняла, то можно себе представить, во сколько ей обходится лечение у психиатра… Стоп. Врачи-психиатры. Можно, конечно, навести справки, но кто же из врачей признается в том, что лечит полусумасшедшую особу, да к тому же еще и приезжую, с которой дерет немалые деньги?! А как же гарантированная конфиденциальность? Да и к чему светиться, если есть возможность заработать приличные деньги, практически ничего не делая (вот как сама Юля!), ограничиваясь телефонными разговорами и традиционными в таких случаях успокоительными таблетками, а то и наркотиками, тем более что психиатрия – сфера чрезвычайно тонкая. Лечить лже-Аперманис можно годами, а то и десятилетиями, и никто и никогда не сможет доказать, что врач попросту обирал свою пациентку…

Хотя эта девушка, сидящая рядом и смотрящая на нее преданными глазами, не походила на сумасшедшую. Вполне осмысленный взгляд, привлекательная внешность. Крымов бы не отказался от работы с такой клиенткой: и деньги бы взял, и девушкой попользовался… Но это его личное дело. Юля же пока что намерена пользоваться исключительно ее деньгами, поскольку только таким образом она сможет вести совершенно другое расследование, которое тоже может потребовать денег. Кто знает, что ее ждет впереди…

Берестов встретился в тот день с Крымовым, единственным человеком, которому можно было довериться и который мог бы спасти его, и, быть может, все сложилось бы иначе, если бы та злосчастная банка из-под чая оказалась в тот вечер на месте, то есть под окном…

Все шло по дьявольскому плану, разработанному теми, кто хотел его, Берестова, если не смерти, то позора и конца карьеры. Спустя всего несколько минут после ухода Марины раздался звонок в дверь. Это пришли люди во главе с человеком, которого Берестов очень хорошо знал и который, в силу своей должности и положения, не мог не отреагировать на сигнал, поступивший, как это понял Игорь, от лица не менее влиятельного, чем сам Берестов. Эти люди пришли по звонку, это было ясно с первых же слов, которые прозвучали, отдаваясь поминальным гулом колоколов в больной голове Берестова… Они уже знали, куда идти, а потому речь шла не об обыске как таковом, а о «вынужденных мерах предосторожности»: ему было сказано, что в кармане его банного халата в ванной комнате находится взрывное устройство… Как можно после таких слов не впустить людей в форме в ванную комнату и не дать им возможности проверить сей факт?

Но в халате уже ничего не было. Единственное, чего тогда так опасался Игорь, это тот факт, что халат был белого цвета, поэтому на дне кармана, в котором он обнаружил отрубленный палец отца Кирилла, могли были остаться пятна сукровицы; но ему повезло – никаких следов там не обнаружили, очевидно, кровь подсохла и уже не могла оставлять пятен в тот момент, когда убийца подло опускал столь страшный предмет в карман своего врага или соперника (Берестову это еще предстояло вычислить).

Люди, так испугавшие Берестова, но прихода которых он подсознательно ждал (иначе зачем было автору устраивать этот сложный в плане режиссуры спектакль, если не для того, чтобы вовремя подослать к главному герою свору псов в камуфляже?), ушли чуть раньше, чем к нему пришел Крымов. Явись он вовремя, о чем его чуть ли не умолял Берестов, они вдвоем, быть может, успели бы избавиться и от халата. Но Крымов – человек занятой, и Берестов, унижавшийся перед ним по телефону, прося отложить все дела и срочно приехать к нему, готов был по телефону даже озвучить сумму, которую он предполагал выплатить, если бы тот согласился тотчас взяться за дело и спасти его, избавить от страха перед неизвестным и очень коварным противником.

Но Крымов опоздал, и это просто счастье, что спустя всего четверть часа после их прихода люди, потревожившие депутата Госдумы Берестова Игоря Николаевича, перед ним извинились и исчезли, словно их и не бывало: звонок, известивший органы о том, что в его квартире заложено взрывное устройство, оказался ложным. Отравленным ложью. Но кто подложил эту отраву, кто отравил жизнь Берестову? Об этом он мог только догадываться.

Крымов, появившийся как солнышко и осветивший явно потускневший мирок Берестова своей ослепительной улыбкой, душка Крымов, обаятельный и легкий как в движениях, так и разговоре, выслушал тем не менее своего давнего товарища весьма серьезно. Но перед тем, как дать ему возможность высказаться, первое, что он сделал, это достал блокнот и, написав в нем довольно-таки приличный по объему текст, сунул взволнованному Берестову под нос: «Если твои неприятности носят личный характер, то говори здесь, если же это политика – на улице».

Берестова снова бросило в пот. Значит, Крымов сразу понял, что это «политика», иначе бы так не подстраховывался. А про «личный характер» упомянул так, для приличия.

Они тотчас вышли из квартиры и устроились на скамейке во дворе, возле песочницы, совсем недалеко от того места, где, по мнению Берестова, еще должна была находиться банка «Эрл Грей» и куда он старался не смотреть…

– Я думаю, что это Куракин, – сказал Крымов то, о чем боялся подумать сам Берестов. Уж слишком далекой и могущественной казалась ему фигура Станислава Ивановича Куракина, человека влиятельного в президентских кругах, по сравнению с которым Берестов казался просто мелкой провинциальной сошкой. Хотя шоу, каким представлялись для многих теперь предстоящие президентские выборы, обещало быть интересным именно на новые имена, и тут Куракин в своих прогнозах, быть может, и не ошибался: молодой и талантливый руководитель, «светлая голова» Берестов, известный своими оригинальными идеями в плане преобразования экономики, в частности земельного вопроса, имел большие шансы в вопросе выдвижения своей кандидатуры на президентский пост. Тем более что его поддерживала другая, не менее популярная у смешного в своей наивности народа олигархическая группа, придерживающаяся принципиально других позиций в отношении ключевых вопросов внутренней политики государства в целом.

– Ты хочешь сказать, что его люди пришли сюда, вскрыв предварительно двери моей квартиры, прошли в ванную комнату и сунули в карманы моего халата все эти… вещи? Но как они могли это сделать, раз я этого даже не заметил? С замком все в порядке…

– А ты как думал? Что это нечистая сила распахнула перед ними двери твоего дома, или крест и отрубленный палец залетели сюда через форточку? Чудес не бывает. Бывает только высококлассная дорогая техника и специалисты, с помощью которых можно проникнуть чуть ли не сквозь стены. Мы вот с тобой сейчас говорим, а нас запросто могут подслушивать из соседнего дома, стоит им направить на нас маленькую штуковину вроде ручки. Поэтому старайся говорить потише.

– Крымов, не пугай меня, с какой стати им так стараться? Кому я перешел дорогу?

– Игорек, ты занимаешься преимущественно землей, аграрными вопросами, по уши увяз в этом и, очевидно, давно не читал газет… Люди Куракина, заказывающие статьи, настоящие профессионалы, и они роют тебе яму там, где ты даже и не подозреваешь.