– Нашего начфина, – развел руками Звягинцев.

– Спорю на ящик армянского коньяка, что именно Верка сообщила тебе, что у тебя дома ночевал Краснов, – засмеялся Соколов.

– Откуда вы знаете? – потупился Звягинцев, ковыряя носком начищенного ботинка пол каюты.

– И коню понятно! Верка наставила рога своему мужу и, чтобы твоя жена чувствовала себя виноватой и не открывала рот, сдала ее тебе, а заодно и Краснова. А ты как дурак повелся и все время гнобил Краснова! Сядь за стол и выпей со старшиной за мир и дружбу, – предложил Соколов, разливая коричневую жидкость по кружкам.

– Извини, старшина! Зря я на тебя бочки катил. Это все Верка набаламутила. Сучка! Два раза разговор затевала! – замотал головой Звягинцев, выпивая свою кружку.

– Теперь пожмите руки друг другу, – наставительно предложил Соколов, требовательно посмотрев на командира катера.

Хмыкнув, Звягинцев протянул руку Краснову, который сразу пожал ее.

«Не привык еще Краснов к офицерскому званию!» – отметил Федоров, отпивая свой глоток «огненной воды», которая на вкус оказалась душистым коньяком.

Выпив, все присутствующие в каюте принялись за куски жареного палтуса, горкой лежавшие на тарелке.

– Так я и не успел опробовать острогу на рыбе! – пожаловался Звягинцев, отправляя в рот аппетитный кусок рыбы.

– Расскажи, как тебе удалось загарпунить такую большую рыбу? – попросил Федотова Соколов, наливая себе в кружку чая.

«Хочет увести разговор от любовных дел Звягинцева. Хотя кто знает, что делал два часа Краснов в квартире командира? Да и какая разница сейчас? Но Соколов молодец! Как помирил бывших врагов! Слов нет – одни вопли восхищения работой кавторанга», – мысленно зааплодировал Федоров способностям Соколова.

В дверь коротко постучали.

– Командир! Вас просят к рации! – доложил матрос, не заходя в каюту.

Едва Звягинцев вышел, как Соколов согнал с лица улыбку и приказал:

– Как только придем в Петропавловск, мухой летите в мехмастерские АКО к директору и форсируете изготовление перепонок в пресс-формах, которые вам передадут!

– Фамилию директора узнать можно? – попробовал уточнить Федоров.

– Директор – Каширников Иван Андреевич, начальник планового отдела – Силачев![67]– по памяти выдал Соколов.

– Слушаюсь, – склонил голову Федоров, прикидывая, что мастерские должны находиться недалеко от порта.

В дверь коротко стукнули.

– Слушаю! – нейтрально ответил Соколов.

– Через двадцать минут рандеву с подводной лодкой! – доложил Звягинцев из-за двери.

– Зайдите, лейтенант! – приказал Соколов.

Дверь открылась, и в проеме показался командир торпедного катера.

– Весь экипаж катера, вместе с вами, переходит на подводную лодку! Экипажу не сообщать! Моторы не глушить! – приказал кап-два, отпивая из кружки горячий чай.

– Слушаюсь! – упавшим тоном отозвался Звягинцев и, развернувшись, вышел из каюты.

– Сколько мы будем стоять в Петропавловске, я не знаю, но не думаю, что больше недели. Вам придется побегать! На время стоянки вы, старшина, получите документы матроса подводной лодки. Вы, лейтенант, будете ходить в своей форме. Теперь собирайте вещи! – приказал Соколов, медленно вставая и присаживаясь на стол.

Краснов только двинулся к двери, как был остановлен окриком Соколова:

– Стоять! Для всех вы так и остаетесь матросом, который вместе со всеми будет жить. Все, что нужно, вы получите в Петропавловске, – пояснил Соколов.

– Слушаюсь! – кивнул Краснов, начиная помогать Федорову складывать гидрокостюмы в мешки.

– До Петропавловска жить будете в носовом кубрике, а остальная команда катера вместе с лейтенантом – в кормовом. В носовом кубрике будут жить Усияма, Купцов, Федоров и ты! – распорядился Соколов, присаживаясь на койку, на которой уже стояло три мешка.

Федоров, выгрузив вещи и вещмешки из второго рундука, только начал их складывать.

– Разрешите предложить немного другую дислокацию? – спросил Краснов, подавая острогу и трезубец.

– Валяй, старшина, – наклонил голову Соколов, у которого заметно улучшилось настроение.

– Лучше я уйду в кормовой кубрик к ребятам, а на мое место пусть идет лейтенант. И разговоров будет меньше, и ребята немного отдохнут от лейтенанта, – предложил Краснов, передавая второй нож Федорову.

– Дай-ка посмотреть! – приказал Соколов, повелительно протягивая правую руку.

Неожиданно катер увеличил скорость, и в каюте моряков стало швырять из стороны в сторону.

– Начинает штормить, – выдал очевидную вещь Краснов, усаживаясь на койку рядом с Федоровым.

Забрав нож с деревянной рукояткой из рук Федорова, кап-два стал внимательно его рассматривать, не обращая внимания на качку.

– Похож на настоящий финский нож, но надо проверить, – задумчиво заявил Соколов, передавая нож Федорову.

– Что я с ним должен делать? – спросил Федоров, беря в руки холодное оружие.

– Поставь нож вертикально и попытайся прорезать матрац, – предложил Соколов, с усмешкой смотря на Федорова.

Надавив острием ножа на не очень толстую ткань матраца, Федоров почувствовал сильное сопротивление.

Нож не смог прорезать ткань!

Не веря своим глазам, Федоров убрал нож, поднес острие лезвия к подушечке указательного пальца и чуть уколол его, моментально почувствовав боль.

– А теперь смотрите! – тоном фокусника объявил Соколов.

Взяв нож из рук Федорова, поставил лезвие вертикально, снова посмотрел на зрителей, глазами приказывая смотреть на нож.

Отклонив лезвие градусов на тридцать, чуть нажал, и нож моментально прорезал ткань, уйдя в матрац сантиметров на пять.

– Вот так проверяют настоящий пуукко[68]! – возвестил Соколов, передавая нож в руки Федорова, который, быстро вложив лезвие в ножны, спрятал оружие в вещмешок.

Катер сбросил ход и повернул направо.

В дверь резко и громко постучали.

– Мы швартуемся, – заявил мужской голос, и по коридору забухали тяжелые шаги.

– Пошли наверх! – приказал Соколов, осторожно поднимаясь на ноги.

Федоров и Соколов нагрузились мешками и только сделали первые шаги, как катер ощутимо стукнулся правым бортом.

Дверь распахнулась, и в проеме показались два матроса.

– Капитан приказал вам помочь! Времени совсем мало! Надо срочно перейти на подлодку, пока на море штиль! – выдал сивый матрос, забирая у Федорова вещи.