— Понос, мадам, — надломлено хмыкнул Дорчаков и попытался снова улыбнуться, но улыбка не получилась.

— Дурак ты, Антоша! — покривилась Думилёва. — Вонь бывает от поноса, самая настоящая вонь!

В коридоре музыкальной школы перемешивалось отрывистое звучание мелодий, доносившихся из-за дверей разных классов: пианино, баян, скрипка, гитара. В него вклинивались голоса Евгении и Антона. И весь этот беспорядочный набор звуков метался между стенами и вылетал в открытые форточки окон.

Голос Думилёвой досаждал Антону, выворачивал наизнанку, потому что именно его меньше всего хотел слышать здесь и сейчас. Он даже предположить не мог, что в стенах музыкальной школы у двери Ольгиного класса столкнется с Евгенией. Это было невероятно. Но это произошло.

Дорчаков подобрался и выглядел перед нею, как нашкодивший мальчишка. Медленно куда-то исчез вальяжный и уверенный в себе человек, каким он был в своем кабинете с Нарлинской и каким был несколько минут назад с Ольгой. Как будто Евгения прихватила Антона за неким непристойным занятием, и он изо всех сил теперь тщился оправдаться в своем поведении. Даже в ресторане он гляделся более независимым. Сейчас же со стороны было не очень понятно, то ли Антон действительно так напуган, то ли он хорошо играет роль.

И только Евгения точно знала, что он свой испуг пытается спрятать за неудачной игрой, она остро чувствовала фальшь в этой игре, взяла пальцами его рубашку, заглянула ему в глаза:

— Не придуривайся, Антошка! На свежатину потянуло?

Прищурившись, Дорчаков после недолгого молчания, набравшись храбрости, с усилием усмехнулся:

— Тебя тоже, Евгения?

Коридор музыкальной школы, на две стороны которого располагались классы, был длинным.

Уныло смотря вдоль этого коридора, Антон думал о том, что они оба прихватили друг друга за одним и тем же занятием.

По большому счету он ничего страшного не усматривал в том, что их интересы сошлись, ведь пользуются же они Евой, как разменной монетой, и никому из них от этого ни холодно, ни жарко. Между ними как бы заключено негласное соглашение, которое устраивало обе стороны. Евгения потребовала сделать из Евы местную знаменитость, а он, как плату за это, положил девушку в свою постель. Почему бы теперь не пойти по тому же варианту с Ольгой? Он хорошо знал о наклонностях Думилёвой, но и она хорошо знала о его отменном донжуанстве.

Однако так помышлял Антон, и совсем иначе мыслила Евгения. Нарлинская была заложницей их договоренности, а Ольгу Евгения не собиралась делать знаменитой актрисой, посему услуги Дорчакова здесь были совершенно излишни. И не только его услуги, но его присутствие было здесь просто нежелательным.

Недалеко от двери стоял маленький мальчик, ученик музыкальной школы, который ждал своей очереди, чтобы войти в класс. Сейчас было его время, но он не мог войти, потому что Евгения и Антон перегородили дорогу, высказывая колкости друг другу.

Между тем, Думилёва держала за руку маленькую девочку, с которой пришла в музыкальную школу, и Дорчаков обратил на это внимание:

— Это твое протеже? Готовишь молодое поколение для собственных утех? — покосился он.

В ответ лицо Евгении сделалось страшным, и Антон пожалел, что сказал эти слова, но они уже вылетели изо рта. Потому пришлось выслушать злую угрозу Думилёвой:

— Сотру в порошок, дурак, если тут еще увижу! Ты меня знаешь!

Самое плохое во всем этом было то, что Антон знал, Евгения и, правда, может стереть в порошок, если захочет. Она обладала жутким напором и имела большие деньги, которые иногда приводили в действие такие механизмы, от коих дрожь проходила по всему телу.

До сих пор многие ее знакомые были убеждены, хотя вслух этого никто не высказывал, ибо это слыло как бы запретной темой, но в мыслях все держали, что мужа своего, чтобы наложить лапу на большие деньги, Думилёва отправила на тот свет сама. Потому что уж слишком темной, или, наоборот, шита белыми нитками, была вся история его гибели.

В ответ на слова Евгении он не нашелся, что сказать, и просто попытался сохранить лицо, оправдываясь:

— Как ты груба сегодня, мадам, совсем не воспринимаешь невинных шуток. Так нельзя, мадам.

За косынку на его шее, она притянула Антона ближе к себе:

— За такие шутки я могу подвесить тебя за одно место и оставить так надолго, — серьезно пообещала она. — У тебя театр драматический, а не цирк, опасайся большой драмы с Главным режиссером, — и оттолкнула.

Неспокойно откланявшись, Дорчаков двинулся от двери класса вдоль коридора. Евгения окинула его фигуру со спины и поморщилась, как будто он изрядно утомил ее. Подтолкнула девочку вперед себя и решительно толкнула дверь.

Ожидая увидеть очередного ученика, Ольга расширила глаза, ошарашенная новым явлением. Час от часу не легче, неужто за дверью друзья Нарлинской выстроились в очередь? И следующим тоже будет ресторанный знакомый? От неожиданности поприветствовала скупо, одним кивком головы, не сообразив сразу, какие слова произнести.

Думилёва же, мельком глянув в небольшое зеркало, висевшее не стене, и увидев на своем лице свирепое выражение, оставшееся после разговора с Антоном, восприняла такой прием, как ответ на ее раздраженный вид. И подосадовала на себя, что не сумела быстро привести лицо в порядок. Громко хмыкнула, выпустила из уголков губ улыбку.

Придя в себя, Ольга тоже приветливо повела рукой:

— Проходи, Евгения! Сегодня у меня день удивлений. Никогда не думала, что моя работа заинтересует моих новых знакомых. Ты прекрасно выглядишь в этом наряде!

От Евгении реакция была неопределенной. Ведь как никак прозвучал намек на предыдущего гостя, что было ей неприятно. Но одновременно ей был сделан комплимент, что, несомненно, понравилось.

— Видела я этого донжуана. В коридоре встретила! — сказала она громко и решительно бескомпромиссно заявила. — Если он еще сюда заявится, гони этого дурака в шею! Гони так, чтобы пятки сверкали! Ишь, мелкий шкодник! Приперся Антошка сажать картошку!

Такой совет привел Ольгу в растерянность. Не догадываясь, в чем зарыта собака, и как правильно отреагировать, она коротко обронила:

— Мне он кажется приятным человеком, вежливым и воспитанным.

Не церемонясь, со злорадным раздражением, Евгения резко разбила ее вывод в пух и прах:

— Надо трижды перекреститься, прежде чем рассматривать этакую приятность! А что касается воспитания, то оно из него так и прет, как понос, близко подходить не следует, слишком устойчивый запах!

Грубость и бесцеремонность Евгении в адрес Дорчакова поразили Ольгу. Такой характеристики она никак не ожидала. Все это не укладывалось в представления об этих людях после первой встречи. В ресторане было более цивильно, хотя и там Евгения отпускала некоторые словечки, которые коробили слух. Но они проскакивали как-то мимоходом, вплетаясь в общую атмосферу расслабленной веселости. А тут все так безапелляционно и однозначно.