class="p1">Было ли это тем, что я развлекалась впервые с тех пор, как приехала? Его кинк процветал на моем жалком страдании?

Или, может быть, дело было в том, что я была не там, где, по его мнению, должна была быть, прикованная в бальном зале, как бешеный зверь.

Я затаила дыхание, когда его глаза проследили каждый дюйм моего тела в поле его зрения, прежде чем перейти к его отцу.

— У нас была договоренность. Каждое слово было тщательно вырезано из гранита и оформлено со смертельной точностью и контролем. У меня было ощущение, что если мы с Ноэлем сделаем хоть одно неверное движение, Александр выпустит на волю насилие, которое, как я всегда чувствовала, было свернуто в его душе.

— А мы? — спросил Ноэль, его лук сморщился в искреннем замешательстве. — Что я не могу играть в шахматы в собственном зале с гостем?

— Она не твоя гостья. Он подошел к столу, нависая над отцом. — Она не имеет к тебе абсолютно никакого отношения.

Ноэль небрежно откинулся на спинку стула, его пальцы свисали с подлокотника, бриллиантовые запонки подмигивали на свету. Он был воплощением ленивого лорда.

— Вот тут ты ошибаешься. Она имеет к тебе все отношение, а ты мой сын, мой наследник и мой протеже. Все, что ты делаешь, является отражением этого дома и моей собственной способности править. Следовательно, мисс Козима имеет абсолютно все, что касается меня.

Я вздрогнула, когда рука Александра ударилась о шахматную доску, рассыпав великолепно вырезанные деревянные фигуры по всему полу. Одна из пешек неудачно приземлилась на мраморную ножку камина и сломала себе шею.

— Если ты тронешь хотя бы один волосок на ее голове, я убью тебя, — кипел Александр. — Я серьезно, Ноэль. Я убью тебя на месте.

Ноэль выглядел потрясенным, и я не могла его винить.

— Он был добр ко мне, — набралась я смелости сказать. Мое сердце колотилось в клетке моих ребер, отчаянно пытаясь избежать последствий моих действий.

Александр перевел на меня застывший взгляд и оскалил зубы. — Прошу прощения?

Я дважды прочистила горло, прежде чем мой голос застрял у меня в горле. — Он устроил мне экскурсию и только учит меня играть в шахматы.

Его рука схватила меня за горло прежде, чем я успела моргнуть, сжав его так сильно, что у меня перед глазами вспыхнули пятна. Он наклонился и тихо прорычал мне в лицо: —Никто не учит тебя ничему, кроме твоего Мастера. А кто твой Хозяин, Мышонок?

— Ты, — сказала я больше дыханием, чем голосом, изо всех сил пытаясь втянуть воздуха из-под его мучительной хватки. — Ты.

— Да, — прошипел он, проводя носом по моей линии подбородка, чтобы говорить мне в губы. — Я Хозяин этого тела, Капитан твоей гребаной судьбы. Думаю, давно пора тебе это понять.

Я задохнулась, когда он запустил руку мне в волосы и повернулся, утаскивая меня от стола силой своего шага к двери. Мои руки метнулись к нему, пытаясь ослабить его мучительную хватку, но безрезультатно. Слезы выступили у меня на глазах, и я боролась, хотя была вынуждена следовать за ним.

— Я разберусь с тобой позже, — угрожал через плечо Александр Ноэлю, вытаскивая меня за дверь и захлопывая ее.

Я едва успевала за его пожирающими землю шагами, пока он поднимался по лестнице, направляясь обратно к моей клетке.

— Мастер, пожалуйста, — взмолилась я, когда каждый висок пронзила головная боль. — Пожалуйста, останови это. Я не знала…

— Ты не знала? Тут я подумал, что ты сносно умна, Мышонок. Ты ни при каких обстоятельствах не проводишь время наедине с другим мужчиной, если только это не Риддик, и особенно не позволяшь никому из них прикасаться к тебе. Очевидно, я совершил ошибку, позволив тебе бродить по дому. Это ошибка, которую я не собираюсь повторять.

Я закричала, когда он толкнул дверь бального зала и грубо втолкнул меня внутрь. Я споткнулась о ноги, рухнув на неумолимый пол на локтях и коленях с такой силой, что на секунду подумала, что они могут разбиться.

Зажимы его ботинок ударялись о мрамор, как ударяющиеся кремни, когда он крался за мной.

Я не хотела знать, что может случиться, если он схватит меня.

Бальный зал был огромен, и в другом конце меня манила еще одна пара двойных дверей. Если бы я могла дотянуться до них и выйти на кухню, он бы точно не причинил мне вреда перед своим персоналом.

С болью я оторвалась от земли и помчалась к двери.

Не прошло и секунды, как цоконье его туфель взорвалось, как тиканье бомбы замедленного действия.

Я была истощена и не очень спортивна с самого начала, но мое отчаянное желание удрать от человека, ставшего зверем, было непреодолимым. Чтобы усложнить ему задачу, я петляла по мрамору, грудь болезненно подпрыгивала, подошвы ног были скользкими от панического пота, так что я чуть не поскользнулась.

Мое сердце готово было разорваться в груди, когда я бежала быстрее, чем когда-либо прежде. К тому времени, когда я была в ярде от дверей, мои легкие были выпотрошены напряжением, и я чуть не наткнулась на тяжелую дубовую раму. Мои скользкие пальцы соскользнули с богато украшенной ручки один раз, затем второй, а затем, наконец, защелкнули и потянули ее открыть…

Я закричала так громко, что увидела звезды, когда железные руки Александра прижали меня к своей груди и оторвали от земли. Я попыталась оттолкнуться ногами, чтобы снова опуститься вниз, но он был настолько выше и шире, что я только утомляла себя.

— Нет спасения, Мышонок, — прохрипел он мне в ухо, пока я кричала и кричала, проклиная его по-итальянски и призывая на помощь по-английски. — Это закон природы. Ты мышь, а я сокол. Никто здесь не собирается вмешиваться, чтобы спасти тебя сейчас.

Я повернула голову и вонзила зубы в его обнажённое предплечье, почувствовав вкус крови, которая расцвела на моём языке. Он злобно выругался и так болезненно сжал мою грудь, что я едва могла дышать.

С ворчанием он махнул ногой вперед, чтобы схватить одну из моих ног, и согнул ее назад, чтобы повалить нас обоих на пол своим тяжелым телом, раздавившим мое. Я корчилась и металась, как богиня Фетида в объятиях Пелея, но была недоступна. Александр был слишком силен, слишком неукротим, чтобы уклониться.

Мои крики протеста и жажды помощи утонули во внезапном потоке слез. Я всхлипнула, когда он завел мои руки за спину и прижал их одной рукой. Когда он сунул руку сзади в горловину рубашки на пуговицах, которую я носила, и одним резким