А я-то, дура, вчера так радовалась жизни, думала, что полосанеудач кончилась! Как бы не так! Избавилась от одной фотографии, так судьбасразу же подсовывает мне другую.

Полно, судьба ли? Я не могла избавиться от мысли, что кто-тоизвне вмешивается в мою жизнь и руководит мною с какими-то своими тайнымицелями.

Уже по дороге я позвонила Надежде Николаевне. Потому чтофотография жгла мне руки.

— Как раз собиралась к тебе ехать! — обрадоваласьона. — Жди, тетя Тома!

При чем тут тетя Тома? Ах да, все это говорилось для мужа,чтобы он думал, какая Надежда внимательная, навещает старую тетку. Тетку-тоона, конечно, тоже навещала, но, в основном, занималась моими делами. Так итеперь, не заходя к тетке. Надежда позвонила в мою квартиру. Еще с порога япротянула ей фотографию. Она торопливо прошла к свету и уставилась на снимок.Поизучав его минуты две, она задумчиво сказала:

— Да, это наша жертва с той самой фотографии. А что этоза мужчина с ней? Интересный, между прочим. И где ты взяла это?

— Этот интересный мужчина сейчас больше всего похож накактус. Причем цвести не собирается.

— Не трогай кактус! — живо отозваласьНадежда. — Я теперь эти растения очень уважаю. Хотела даже в обществозапасаться, да там женщин не любят.

— Ну фикус. Фикус ведь тоже не цветет, хоть я его черездень и поливаю. Это же тот самый инвалид, к которому я работать хожу.

И фотографию я у него нашла.

— Мда-а, тебе не кажется, что все это, мягко говоря,странно? Ты устраиваешься работать к совершенно незнакомому человеку — и тут женаходишь у него фотографию интересующей нас женщины… Не слишком ли многослучайных совпадений?

— Слушайте, я уже начинаю верить в судьбу, в высшиесилы. А если серьезно — может, это вовсе не та женщина? Я потому вам ипозвонила, чтобы проверить, может, мне всюду мерещится одно и то же лицо?

Но раз вы тоже думаете, что это она, значит, я несумасшедшая.

— Вообще говоря, — задумчиво произнеслаНадежда, — можно точно установить, один ли человек на фотографиях.Специалисты увеличивают снимок, замеряют лицевой угол, форму и расположениеушей… Говорят, это так же индивидуально, как и отпечатки пальцев… Но мы неэксперты и примем на веру, что женщина одна и та же.

Смотри сюда, — она протянула мне увеличительное стекло,которое вытащила из сумки, — теперь всюду хожу с лупой, как Шерлок Холмс.Видишь, возле правого глаза родимое пятно?

— Вижу, но, может, это дефект пленки?

— Одинаковый дефект пленки на обеих фотографиях? —авторитетно высказалась Надежда. — Сама сравни. Сомнений нет, это она.

Безумно злая, я уставилась на Надежду.

— И как это понимать? Почему именно я нашла вторуюфотографию? Мало мне той, первой…

— Действительно, — мирно согласиласьНадежда, — наивно было бы думать про совпадения. Итак, кто тебя в тот домпослал?

— Да ваша же тетка, Тамара Васильевна!

Мы вызвали Тамару из комнаты, сделали у Лешки телевизорпогромче, а Тамаре устроили перекрестный допрос с пристрастием Надежде, видно,тоже надоела эта история, потому что она начала без экивоков.

— Кто тебе звонил насчет той квартиры на Шпалерной?

— Случилось что-нибудь? — испугалась Тамара.

Мы опомнились, кое-как успокоили старушку и выяснили, чтозвонила ей давняя, но не близкая приятельница Валентина Михайловна, и проинвалида упомянула она совершенно случайно. Семьи она той не знает, никогда наШпалерной не была, а ей про инвалида рассказала бывшая соседка по коммунальнойквартире, которая тоже позвонила ей за три дня до разговора и тоже совершеннослучайно.

— Держу пари, что если спросить ту бывшую коммунальнуюсоседку, то окажется, что она понятия не имеет ни о каком инвалиде в квартирена Шпалерной и что звонила ей тоже какая-то неблизкая приятельница, с которойони, допустим, когда-то давно лежали в больнице, и тоже упомянула о том, чтонужен человек убирать и готовить, совершенно случайно. И ты подумай. Надо было,чтобы все старушки запомнили эту информацию и чтобы она дошла до тебя. Все этоочень интересно. Когда будет время, я обязательно займусь такой старушечьейцепочкой.

— Концов не найдете, — вздохнула я.

— Как знать? Должны же безобидные старушки когда-нибудькончиться, и я доберусь до человека, который все это организовал. Но вернемся кфотографии. Итак, у нас есть два фото, на которых изображена одна и та жеженщина.

— Что нам это дает?

— Ты не понимаешь Во-первых, твой кактус-фикус, то естьинвалид, был с ней когда-то очень хорошо знаком.

— Пять лет назад, — невинно вставила я.

Надежда блеснула глазами и продолжала:

— Судя по тому, как он ее обнимает и как она на негосмотрит, они были очень даже близко знакомы.

— Я вас уверяю, что-нибудь выяснить у него — то жесамое, что допросить бабушкин фикус. Он не более разговорчив, чемсреднестатистическое растение.

— Допустим. Но ведь можно что-то узнать от окружающих.

— Ой, Надежда Николаевна. Не видели вы эту окружающую.Такая зараза! И ничего она не знает. Недавно она в той квартире появилась… Асоседку я спрашивала. Она говорит, что никого у него не было, женщины то есть.

— Значит, скрывал, — констатировалаНадежда. — Разберемся сами.

— И каким это образом? — в сомнении протянула я.

— Смотрим на фотографию. Что мы видим? Во-первых, дамасердца твоего инвалида явно не соотечественница.

— Вы думаете?

— Что ты заладила вопросом на вопрос отвечать! —рассердилась Надежда. — Сама прикинь. Загар явно не у бабушки в деревнеполучен, средиземноморский загар-то.

Да и у него, кстати, тоже. Чтобы так загореть, надо оченьдаже приличное время на море провести. Дальше, зубы, смотри, какие белые, кожагладкая. Есть и у нас красивые женщины, не спорю, но таких ухоженных редковстретишь, климат у нас не тот. Во-вторых, женщина на фото далеко не простая ине бедная, а это уже хорошо: про богатых людей легче найти информацию. Этобедных людей никто не знает, а богатые все на виду: дома, машины, яхты…

Кстати, о яхтах. Видишь название яхты на спасательном круге?

— «Esperanza», — прочитала я.

— Тогда все в порядке. Большая морская яхта«Эсперанца». Для знатока это все равно, что имя и фамилия владельца.

— И где же мы найдем такого знатока?

Пойдете в яхт-клуб? — съязвила я, намекая на Надеждинпоход в общество кактусоводов.

Не понимаю, что на меня нашло. Совершенно незачем былоподначивать Надежду Николаевну, человек хочет мне помочь, а я хамлю. Но привиде солнца и моря на фотографии и счастливых лиц Саши и его дамы во мненарастало неприятное чувство — так не бывает с простыми людьми. Идействительно, я вспомнила, как он сидит сейчас там, в углу дивана, и этотстрашный огонь в его глазах… Ему есть о чем жалеть.