Зловонная лужа выплеснулась на пол на некотором удалении от двери, именно туда, куда я и целилась. Ни в коем случае не возле того места, куда он обычно ступал. Мне не нужно было, чтобы он вдруг начал колебаться, прежде чем войти в мою комнату. Он должен был всегда делать шаг в одну и ту же точку.

Что делать теперь? Сидеть в этом кислом зловонии, нюхая жаркие испарения собственной блевоты до самого ужина? Или позвать его, как я иногда делала, когда мое физическое тело нуждалось в срочном походе в туалет? Я понятия не имела, куда он уходит и что делает между визитами в камеру. Возможно, он сидит в одной из комнат этажом ниже, возможно, уходит чем-то заниматься туда, где я его не слышу. Восемь из двенадцати раз, когда я колотила по двери и просила позволить мне сходить в туалет в промежутке между приемами пищи, он с грохотом взбегал по лестнице, изображая из себя раздосадованного тюремного охранника. Таким образом, статистика была в пользу того, что он откликнется на мой зов – восемь из двенадцати раз. Я решила, это объясняется тем, что ему не хочется потом за мной убирать. Так что с достаточной долей уверенности в том, что он откликнется на зов, а также потому, что восемь раз из двенадцати гарантированно представляли собой часть тюремной рутины, я решила его позвать.

Кроме того, жуткое зловоние разложения, которое, казалось, стремительно нарастало в раскаленной и душной комнате, проникло мне в нос, вонзилось в мозг и укрепило меня в принятом решении.

О черт, нет, я не собираюсь дышать этим до вечера.

Потирая ладони, я подошла к двери. Я представила себя опытным целителем, разогревающим ладони перед тем, как восстановить массажем порванные мышцы. Горячими ладонями я принялась колотить по двери.

– Прошу прощения, сэр! Прошу прощения, сэр! Мне плохо! – голосила я.

И в самом деле, где-то на нижних этажах здания послышалось какое-то движение. Затем все стихло. Видимо, он остановился, чтобы убедиться в том, что ему не послышалось.

– Прошу прощения! – Я снова принялась колотить по двери и вопить. – Сэр, мне плохо! Простите меня!

– Твою мать за ногу! Чертова сука! – заорал он, взбегая по лестнице.

Он ворвался в комнату, и я попятилась от двери.

– О черт, это еще что такое! – воскликнул он, зажимая нос и озираясь в поисках источника вони.

– Я все уберу, сэр. Простите. Пожалуйста, пожалуйста. Я видела в ванной отбеливатель. Можно я его возьму? Вы мне разрешите его взять? – взмолилась я и упала на колени к его ногам. – Мне так жаль.

Продолжая морщиться от вони, он попятился из комнаты, занял свое место на лестничной площадке и сделал мне знак идти в ванную.

– Давай уже. Убирай свое дерьмо. И поскорее, черт бы тебя побрал.

Не поднимаясь с четверенек, я доползла до ванной, схватила мусорное ведро, тряпку и отбеливатель и таким же образом вернулась обратно. Я поспешно собрала все в ведро и, вылив на тряпку два колпачка чистящего средства, начала тереть доски. Вымыв пол, я отставила бутылку в сторону. С ведром и тряпкой я вернулась в туалет, вылила все в унитаз, вымыла ведро над ванной, выполоскала тряпку под краном и вернулась в комнату.

– Спасибо, сэр. Простите меня.

– Не вздумай снова обрыгаться. Я смотрю «Мэтлока»[9], – произнес он, выходя и снова запирая мою дверь.

Так вот ты чем занимаешься целыми днями. Весьма предсказуемо.

Кажется, мы вернулись к привычному распорядку. Все заняты своим делом, всем хорошо, верно?

Отбеливатель, Преимущество № 36. Очень кстати. Завтра приступаем.

Можете мне верить или не верить, это ваше право. Но то, что я вам сейчас расскажу, настолько невероятно, что попахивает магией, и уж точно не подходит для отчетов.

Иногда, а раньше это случалось довольно часто, я люблю исчезать. Допустим, встреча окончилась раньше, чем предполагалось, и меня больше нигде не ожидали. Я мог бы позвонить, скажем, в контору или жене Сандре или своей жесткой напарнице Лоле. Но я также мог принять этот подарок в виде украденного времени и углубиться в мощенные булыжником переулки и зайти в какой-нибудь итальянский ресторанчик. Если, скажем, эта рано окончившаяся встреча проходила в Бостоне, ресторанчик мог бы называться «Марлиавес» и располагаться на холме над Даунтаун-кроссинг. Мне кажется, он там стоит с тех пор, как изобрели кирпичи.

Я мог бы втиснуться на узкий черный диванчик, положив телефон на сиденье рядом с собой и напрочь о нем забыв. Официантка принесла бы мне меню, но мне оно было бы ни к чему. Кому нужна такая скучная вещь в украденное время? Я здесь свободен и независим. Моя божественная сущность в этот момент позволяет мне совершенно ясно понять и выразить собственные желания.

– Гноччи аль денте, пожалуйста, и кока-колу.

Официантка бесшумно уходит, чтобы принести из какого-то неведомого места мою горячую тарелку.

Я люблю это ощущение. Никто в целом мире из тех, кому я мог бы понадобиться, не знает, где я нахожусь вот в это самое мгновение. Я ощущаю свое могущество. Я управляю миром. Никто не может сказать, что мне нельзя здесь быть, потому что даже я этого не планировал. Это свободное время подарок мне от Вселенной. Я мог бы провалиться между струнами ее теоретических сплетений и навеки остаться в этом отрицающем какую бы то ни было гравитацию пространстве.

Еще в возрасте тринадцати лет я осознал, какую власть обретаю, когда прячусь. Но когда мне достаются эти украденные моменты скрытого от всех покоя, я, конечно же, не позволяю своему рассудку углубляться ни в те ужасные воспоминания, ни в тот ужасный день, который предопределил всю мою жизнь и карьеру. Так что мы туда не пойдем, даже сейчас. Сейчас я рассказываю о своих благословенных и счастливых украденных мгновениях.

Ну конечно, я был бы еще счастливее, если бы в эти тайные мгновения Сандра была со мной, но это невозможно. Они никогда не бывают запланированными, а она в это время наверняка находится в каком-нибудь турне и очень занята. Кроме того, я уверен, что в эти минуты никто от моего отсутствия не страдает. Наверное, я мог бы взять еще одно дело, подогнать какую-то работу, позвонить маме или кому-нибудь из друзей, закончить недоделанные дела. С другой стороны, возможно, все эти дела так и остались бы непеределанными, если бы сразу после встречи меня сбил автобус. Но поскольку никакой автобус меня не сбил, то это время мне подарено. Это подливка на моей жизни, дополнительный слой глазури на торте. А значит, я не стану никому звонить. И работать не буду. Я буду просто сидеть со своей пастой и со своей колой и смотреть куда-то в полумрак ресторана или слушать шепот влюбленной парочки за соседним столиком.