каждое это мгновение проживаем, что глаза пекут от слез.

— О чем ты думаешь?

— О том, как я рада, что мы познакомились именно здесь.

— Потому что здесь прошло твое детство?

— Нет. Потому что нам не пришлось ничего друг перед другом разыгрывать. Ты успел узнать меня настоящую, а я тебя. Встреться мы на каком-нибудь светском рауте, не уверена, что все бы между нами сложилось так…

— Как?

— Так просто. Мы ведь узнали друг друга исключительно потому, что были без масок. — Подтягиваю колени к груди. — Ты, наверное, думаешь, что я говорю глупости.

— Нет. Я очень хорошо тебя понимаю. Играй мы свои привычные роли…

— … прошли бы мимо друг друга и даже не оглянулись бы, — заканчиваю за него.

— Это вряд ли. Ты такая красивая, что я бы не упустил возможности проводить тебя взглядом.

— Правда? — смеюсь.

— Угу. Давай возвращаться. Тебя уже заели комары, — касается пальцем красных пятнышек у меня на предплечье.

— Тебя они почему-то совсем не так активно едят.

— У меня кожа толстая.

Насчет этого… Как бы мне не хотелось нарушать нашу идиллию:

— Отец не звонил?

Марат мрачнеет. И отрицательно качает головой.

— Мы не можем здесь сидеть вечно. Работу за нас никто не сделает.

— Не можем, — соглашается Марат, беря меня за руку. — И не будем. Расслабься, мы здесь меньше суток.

Марат, конечно же, прав. Я просто очень за нас волнуюсь. А лучше бы мне расслабиться. Как следует насладиться паузой, какой бы вынужденной она ни была. И следующие пять дней я в самом деле стараюсь выжать из наших каникул как можно больше. Мы много говорим, проводим почти все время на свежем воздухе. То с детьми, то с Сергеевной, но чаще — наедине. Марат рассказывает о своем детстве в Баку, о студенческих годах в Америке, о родителях и друзьях… Уж не знаю, специально ли он так выстраивает диалог, или это случайность, но мне становится гораздо понятней, как выстраиваются отношения в их семье, почему, что и как происходит. И от этого живущий в моей душе страх расползается, отравляя все по чуть-чуть.

— Ну, а ты чего не спишь, полуночница?

Вздрагиваю, услышав голос Сергеевны. Вопрос понятен, учитывая, что я сижу одна на берегу посреди ночи.

— Да вот. Не спится что-то…

— Удивительно, ты до того голосила, что я думала, вас завтра и к обеду не стоит ждать.

— Сергеевна! — выдыхаю шокированно. К четвертому дню нашей ссылки терпение у нас с Маратом закончилось, и мы все-таки занялись любовью. Крови уже почти не было, а упустить шанс быть вместе без резинки мы не могли. Вот только как Сергеевна об этом прознала? Мы же обосновались в самом дальнем домике! Да и шумели не сказать чтобы сильно. Все же дети вокруг!

— А что Сергеевна? Я думала вас на рюмку настойки позвать. У Макарыча знаешь какая? М-м-м.

— Ясно. — Вздыхаю.

— Так по какому поводу грусть-тоска? — Сергеевна не была бы собой, если бы тактично ушла, оставив меня наедине со своею печалью.

— Мы завтра домой возвращаемся.

— А-а-а. И что?

— Да ничего, боюсь я туда возвращаться. Предчувствие плохое.

— А Маратик что говорит?

— Ничего.

— Так, может, и нет повода волноваться?

— Не знаю. Но я не могу отделаться от мысли, что его отец попытается нас разлучить.

— Хотелось бы мне хоть одним глазком поглядеть на старого хрыча.

— Он не старый. По крайней мере, он не выглядит старым.

— А по гороскопу он кто? Не знаешь? Часом не скорпион?

— А если и так? — улыбаюсь.

— Тогда тебе не повезло. Мужики-скорпионы — редкие козлы.

— Кто это решил? — встаю, отряхиваю шорты.

— Вселенная. Я тебе говорю. Скорпионы — козлы вселенского масштаба. Ты все-таки узнай его дату рождения. И не забудь, что я тебе сказала!

— По поводу?

— По поводу детишек.

— Я уже однажды думала, что ребенок как-то поможет удержать мужика. Помнишь, чем это закончилось?

— Это другое!

— Нет. Я так не могу.

Если бы Марат хотел ребенка, он бы не предохранялся так тщательно. Убеждаю себя, что это не должно меня обижать. Всему свое время. Он просто обо мне заботится.

— Ну и дурочка. Таких мужиков надо тепленькими брать.

М-да. Такая вот примитивная логика. Сергеевна — хорошая, славная женщина, но представления о жизни у нее еще те… Замшелые и довольно дремучие. Если не сказать жалкие.

Возвращаюсь в домик. Забираюсь под бок к Марату. Он бормочет что-то во сне. Машинально прижимает к себе покрепче, и все мои страхи растворяются в летней сонной дремоте и еще несколько дней потом, после нашего возвращения в город, смиренно, ничем о себе не напоминая, затаиваются в ожидании повода, чтобы выползти на свет божий.

А ведь на первый взгляд хорошо. Работа движется. Марат убеждает меня, что все в порядке. Что они с отцом нашли способ, как замять историю с Коваленко. И у меня нет ни одной причины ему не верить… О том, какую цену нам придется за это все заплатить, я узнаю не сразу. Смешно сказать, от собственной же помощницы.

— Нам нужен шикарный свадебный салон! — я вскакиваю из-за стола, страшно возбужденная пришедшей мне в голову мыслью.

— Свадебный салон?

— Вот именно! Раз по плану здесь будет роскошный дворец бракосочетаний, что мешает здесь же организовать свадебный магазин? Где и жених себе сможет подобрать наряд, и невеста, и их подружки-друзья-родители! Навезу всяких Vera Wang и Oscar de la Renta, сделаем хороший размерный ряд. Ювелирный опять же! — щелкаю пальцами. — Ну? Как тебе идея?

— Думаю, шефу понравится. Жаль к его свадьбе не успеем открыть.

— К чьей свадьбе? — туплю.

— К свадьбе Марата Маратовича, конечно. Вы не знали, что он помолвлен?

ГЛАВА 17

Марат

— Это абсолютно… Совершенно невозможно. — Растерянно провожу рукой по затекшей шее.

— Почему? — ровно интересуется отец. Мы как будто с ним кружим в танце. В словесном танце, половину движений которого я не знаю.

— Потому что я люблю другую женщину, — говорю как есть, глядя отцу в глаза. Скрывать очевидное уже нет никакого смысла. Пусть даже страх его разочаровать во мне, кажется, неубиваем.

— Не понимаю, как одно может помешать другому, — говорит он, нахмурившись.

— А можно прямо, без намеков? Я что-то перестал улавливать их смысл.

— Твоя несдержанность, сын, поставила нашу семью в очень сложное положение. Я столько лет строил бизнес не для того, чтобы ты пустил нас по миру. Какими бы ни были твои мотивы.

— Я понимаю, отец. Но и вы поймите. Выход Коваленко из наших проектов — не конец света. Я как раз