– Твой?

Детектив кивнул, на лице у него отразилась боль, рот безуспешно пытался улыбнуться, словно от дорогого сердцу, но испорченного воспоминания.

– Похитили? – спросил Отец.

– Грипп.

– Соболезную.

Офицер сунул телефон обратно в карман куртки.

– Твоя жена знает об этом?

Отец покачал головой.

– С тех пор как мы потеряли дочь, она немного не в себе.

Офицер отвернулся и кивнул, будто именно это и ожидал услышать.

– Деньги?

– Осталось не так много. – Отец вздохнул. – Мы продали дом. Потратили сбережения, которые откладывали на будущее дочери. Родители жены помогли немного, чем смогли. Когда-то был небольшой фонд для пожертвований. Теперь его нет. Я не работаю уже два года.

Отец часто задавался вопросом, сможет ли он снова найти работу. Денежных поступлений больше не было. На пособие можно было лишь влачить жалкое, статичное существование рядом с женой и ее родителями. Если б он вернулся в логистику и его работа была бы связана с продовольственным снабжением и дистрибьюцией, его классифицировали бы как ключевого специалиста. Чрезвычайному коалиционному правительству нужно было просто классифицировать кого-то как ключевого, и у работника почти не оставалось личной жизни.

Отец опасался, что его время, проведенное в пути и домах незнакомцев, подходит к концу. Мысль об остановке должна была принести преступное чувство облегчения, но он совершенно не ощущал его. Останавливаться теперь, когда у него появилась зацепка, было невыносимо. Зайти так далеко и превратиться в… Он знал лишь, что по-прежнему оставался ее отцом. Но в остальном не видел просвета. Им двигало твердое намерение. И теперь он знал, что запросто может умереть.

Офицер шумно выдохнул, затем отпил из фляжки. Снова передал ее Отцу.

– Что у тебя есть?

– До сих пор не так много.

Коп пристально посмотрел на него, будто пытаясь этим сверлящим взглядом добыть информацию, и Отец выложил ему то, что сказал Рори. Выслушав рассказ, его спаситель снова уставился вдаль, но, похоже, отнесся к показаниям серьезно.

– Ниточка тонкая. Но это не значит, что тянуть за нее бессмысленно. Боулз сдал Рори после того, как ты застрелил Найджела Баннермана?

Отец кивнул.

– И если Рори сказал, что твою дочь похитил не сексуальный преступник, тебе лучше надеяться, что он не соврал, потому что его уже не привлечь для перекрестного допроса. А с остальными ты потерпел неудачу? Твоя помощница рассказала мне о первых трех педофилах, которых ты навестил, о Малкольме Эндрюсе, Бинди Берридже и Тони Крэбе. Были и другие?

– Тип, которого звали Роберт Ист.

– Он мертв?

– Нет. Но он не заявит на меня.

– Процесс отсева наиболее вероятных зацепок, которые дала тебе твоя помощница, очень медленный. Ты же понимаешь, что к тому моменту, как ты доберешься до последнего из них, весь этот район может погрузиться под воду?

– Имена. Русские. Они что-то значат?

– Ничего. Но поверь мне, я хорошо знаком с группировкой, о которой он говорил. Король Смерть. – Офицер скривился от отвращения. – Таких, как они, мы никогда раньше не видели.

– Это плохо.

– Не то слово. У них там… даже своя религия, понимаешь? Религия, смешанная с худшим человеческим поведением. Как джихадисты, но без видимой высшей цели, если только не считать ею набивание собственных карманов. – Офицер с трудом пытался подобрать правильную формулировку. – Бристоль. Помнишь Бристоль несколько лет назад? Чантилли-роуд. Все те люди, обезглавленные в ходе войны за территорию.

Отец кивнул.

– У нас здесь это тоже было. Обезглавливания, и конкуренты исчезали повсюду. Когда те парни появляются, местные банды либо уезжают, либо покидают мир живых. Все тела их врагов, найденные нами либо оставленные так, чтобы мы их нашли, не имели голов. Символ Короля Смерть – это часть какой-то колдовской тайны, откуда они черпают силу. Но в основном они предпочитают сохранять ореол загадочности.

– Этот символ. Мертвое существо в лохмотьях. Я видел его. На стенах.

– Он много где есть. Уже по всему побережью. Также рядовые бойцы наносят его на свои тела, чтобы он указывал на их членство в банде. Мы их не волнуем. Но в тюрьме и на улицах этот знак будто говорит: «Держись от меня подальше». Некоторые из них полностью покрывают себя татуировками. Еще у них есть своя философия, об этом говорит тяжесть их преступлений. Она просочилась к уличным преступникам откуда-то из-за бугра, возможно, пришла от южно-американских картелей и смешалась со средневековыми европейскими верованиями. Короче, солянка, но они поклоняются хаосу. Это их фишка. Они утверждают, что черпают силу из хаоса и самой смерти. И они любят смелые жесты, ритуальные убийства. Там и тут сыплют латынью, будто их миссия священна, была предсказана, и тому подобное дерьмо. Все ударились в это. Храм Судных дней, Церковь Конца Света – там то же самое. Все эти традиционные церкви тоже имели большой успех, старое доброе возвращение. Но некоторые из Королей очень подвержены суевериям, приметам. Любят культивировать вокруг себя почитание, особенно в тюрьме. Мы пригласили эксперта, чтобы тот помог нам понять их, и он сказал, что дело в романтике смерти. Она выделяет их, делает еще более зловещими. Они смешали сантерию, буддизм, католицизм, сатанизм, колдовство – все это и кое-что еще, даже физику. И они считают, что предназначены для хаоса, как и всё вокруг, и готовятся выжить в нем. Может, они в чем-то и правы, а? Считают, что всё вокруг, мир и мы в нем, в данный момент является fin du monde, концом света.

Большинство этих парней – обычные отморозки, но есть немногие, более опасные, которые серьезно интересуются этой философией, и они совсем не боятся смерти. Думают, что это некий переход. Знаешь, чего хотят эти чокнутые шаманы, их духовные наставники? Они хотят вознестись, чтобы стать «особыми мертвыми», якобы, чтобы получить некоторое озарение после «трансценденции в долгую ночь». Хотят по-прежнему находиться рядом, в вечном послесмертии. Но оно уже близко, видимо, повсюду, и растет с каждым днем. Лишь некоторые из них могут получить к нему доступ. Те провидцы. Но послесмертие поглотит нас всех довольно скоро, в то время, как они займут в нем некое привилегированное положение. В этом вся суть, я думаю. Убийства являются отчасти ритуальными. Знаки, которые, как они говорят, загораются в другом месте, так чтобы их покровители или нечто ужасное там, в послесмертии, могли благословлять их, или что-то вроде того. Для них не существует ни кары Господней, ни рая, ни Бога. Сама смерть является сущностью, а также местом, с которым они связываются. Нечто вроде силы, только холодное, совершенно безразличное и такое же хаотичное, как глубокий космос. Но там они будут в полном порядке. Все это – безумие. Можешь поверить, ради чего в наши дни будут убивать некоторые психи?